|
Во многих смыслах он был для него даже в большей степени отцом, чем Якоб Кнолль. Хотя Моника была совсем не похожа на сестру. Кристиан заметил блеск ее глаз. Разговоры о сексе и смерти, безусловно, были возбуждающими. Скорее всего, она придет в его комнату позже. — Что ты узнал в Санкт-Петербурге? — наконец спросил Фелльнер. Кнолль доложил о найденных им упоминаниях о Янтарной комнате, затем показал листки, которые он выкрал из архива. — Интересно, что русские до сих пор наводят справки о Янтарной комнате. Хотя этот Петр Борисов, Ухо, — это новое имя. — Ухо? — спросил Фелльнер на чистейшем русском. — Странное прозвище… Кнолль кивнул: — Я думаю, что стоит съездить в Атланту. Возможно, Ухо еще жив. Он может знать, где Макаров. Он был единственным, кого я не нашел пять лет назад. — Я думаю, что ссылка на Лоринга — это тоже подтверждение, — сказал Фелльнер. — Ты уже дважды нашел его имя в документах. Русские явно интересовались, чем он занимался. Кнолль был в курсе. Семья Лоринга господствовала на рынке стали и оружия Восточной Европы. Эрнст Лоринг был главным конкурентом Фелльнера в создании коллекции предметов искусства. Он был чехом, сыном Иосифа Лоринга, и в юности получил прекрасное образование. Как и Пьетро Капрони — человек, привыкший идти своим путем. — Иосиф был решительным человеком. Эрнст, к сожалению, не унаследовал характера своего отца. Я бы хотел знать подробности о его делах, — сказал его работодатель. — Кое-что мне всегда в нем было неприятно — эта раздражающая сердечность, на которую, он думает, я отвечу взаимностью. — Фелльнер повернулся к дочери: — Что скажешь, liebling? Ехать Кристиану в Америку? Лицо Моники стало жестким. В такие моменты она была очень похожа на своего отца. Непроницаемая. Сдержанная. Загадочная. Конечно, спустя годы он будет гордиться ею. — Я хочу Янтарную комнату. — И я хочу ее для тебя, liebling. Я искал сорок лет. Но ничего. Совсем ничего. Я никогда не понимал, как тонны янтаря могут просто исчезнуть. Фелльнер повернулся к Кноллю: — Поезжай в Атланту, Кристиан. Найди Петра Борисова, этого Ухо. Узнай, что ему известно. — Вы понимаете, что если Борисов мертв, то у нас больше нет зацепок. Я проверил хранилища в России. Только архив в Санкт-Петербурге дал какую-то письменную информацию. Фелльнер кивнул. — Служащему в Санкт-Петербурге явно кто-то платит. Он опять был очень любопытен. Поэтому я и припрятал листочки, — продолжал Кнолль. — Это было мудро. Я уверен, что Лоринг и я не единственные, кто интересуется Янтарной комнатой. Какая это будет находка, Кристиан! Даже почти хочется рассказать об этом миру. — Почти. Но российское правительство захочет ее вернуть, и если она будет найдена здесь, то немцы ее обязательно конфискуют. Это будет прекрасной сделкой для обмена на сокровища, которые русские увезли отсюда. — Поэтому мы должны найти ее, — сказал Фелльнер. Кнолль опустил глаза. — Да, это будет здорово. Не говоря уже о том вознаграждении, которое вы мне обещали. Старик хихикнул: — Совершенно верно, Кристиан. Я не забыл. — Вознаграждение, отец? — Десять миллионов евро. Я давно обещал. |
