Внезапно на сводчатых стенах и потолке возникли непонятные и от этого пугающие желтоватые блики. Киммериец выхватил из-за пояса обсидиановый нож, с которым не расставался никогда, и замер. Холодящие кровь душераздирающие крики разорвали тишину… и вдруг сменились неудержимым хохотом. Сонга, Аклак и молодые воины выступили из бокового коридора с факелами в руках.

Сжав зубы, Конан терпеливо ожидал окончания приступа веселья атупанов: они разве что не катались от смеха. Усилием воли он заставлял успокоиться свое бешено бьющееся сердце. Больше всего ему хотелось задать этим взрослым детям хорошую трепку. Если бы они только могли представить себе, какой невыразимый ужас приходилось ему переживать в местах, подобных этому.

Конан прерывисто вздохнул и сунул нож обратно за пояс. Пусть их, ведь они ничегошеньки не знают ни о войнах, ни о колдовстве, и уж кто-кто, а Конан не собирается просвещать их.

— Ты, Конан, хороший охотник, — выговорил наконец Аклак, утирая слезы. — Ты не позволил страху овладеть тобой. За это тебе полагается награда. Посмотри вокруг и выбери, что больше понравится.

Сонга подошла к мужу и виновато обняла его продолжая всхлипывать от смеха. Она подняла факел повыше, и лишь теперь Конан разглядел, что в стены вделаны кристаллы драгоценных камней. Вернее, не сами кристаллы, а кристаллы, вправленные в металлические пластины. А в одном углу украшения были свалены просто в кучу. Киммериец поманил за собой Сонгу и принялся перебирать ожерелья, кольца, разного рода амулеты, талисманы, которые вывалились из разбитых каменных сосудов, стоявших, по-видимому, когда-то вдоль стен на низенькой полочке. Здесь не было привычных Конану рубинов, сапфиров и изумрудов. В красновато-желтый металл, напоминавший по виду червонное золото, были вставлены полупрозрачные, главным образом дымчатые опалы. Сами по себе все эти украшения производили какое-то странное впечатление, то ли манерой исполнения, грубой, но в то же самое время выразительной, то ли… Конан даже не поверил сначала глазам: мало того, что браслеты и кольца были намного больше размером, чем руки и пальцы у нормального человека, они отличались еще и формой — ярко выраженной овальной формой! Да кто же они, те, что строили башню и носили эти украшения? Может они и не люди вовсе?

— Да тут настоящий склад, — недоверчиво проговорил Конан. — Почему он все еще здесь?

Аклак не понял вопроса:

— Как почему? Видно, того хотят великие духи. Почему растут деревья, почему течет вода?

— Да нет, я не о том… — Конан запнулся, он не знал, как выразить свою мысль, поскольку в языке атупанов не существовало слова "богатство". — Сюда легко забраться. Вы ведь без труда пробрались внутрь через какую-то дыру? Так почему же никто не пришел и не завладел всем этим добром?

— Ты, что ли, не понимаешь? — не выдержала Сонга. — Аклак же объяснил тебе: мы все приходили сюда и все брали эти украшения. Вот, посмотри! — Она выразительно покачала бедрами, круглая пластинка с молочно-голубо-ватым опалом заколыхалась у нее на животе. — Каждый охотник нашего племени один раз в жизни проделывал то, что ты сделал сегодня, и каждый выбрал себе амулет, в знак того, что посвящен в охотники.