«Пьесы с таким началом обычно неважно кончаются», — подумал Сватов и окончательно поскучнел.

Говорили они для первого знакомства достаточно долго, часа три.

— Выходит, что дом вам продали без оформления? — Глотов что-то пометил в бумагах.

— Выходит, что да.

— Значит, юридически можно считать, что вы его и не приобретали?

— Считайте, как хотите. Впрочем, вы все равно будете считать только так, как вам хочется. Вы спрашиваете меня уже пятый раз, и я вам пятый раз отвечаю, что дом я купил…

— За сколько?

— И это я говорил. За шестьсот пятьдесят рублей наличными.

— Что значит наличными?

— Не перечисленными же…

— А сколько вы за него предлагали бывшему владельцу?

— Семьсот.

— То есть вы по-прежнему утверждаете, что взяли с вас за дом на пятьдесят рублей меньше, чем вы предложили? — Следователь поискал что-то в бумагах. — А за сколько, говорите, ваш приятель его купил?

— У вас что, с памятью плохо? — Сватов чувствовал, что вот-вот сорвется. — Вы же записали: за шестьсот пятьдесят купил, за шестьсот пятьдесят продал…

— Купил, значит, развалюху, отремонтировал, перестроил, вложил определенные средства и, не считаясь с затратами, за ту же сумму продал… Чем вы можете это объяснить?

— В а м  я этого объяснить не могу.

— Может быть, строительные затраты вы ему отдельно компенсировали?

— Ничего я не компенсировал.

— Ну, может быть, оказали какую-нибудь услугу или раньше, зная о предстоящем приобретении дома, произвели вложение средств? Скажем, добывая строительные материалы?.. Об этом тоже не хотите? Ну, хорошо, на сегодня достаточно. Давайте вашу повестку, я распишусь.

Приглашен Виктор Аркадьевич Сватов был в этот кабинет далеко не первым. Грамотно вел дело старший следователь Глотов. Всех причастных (прямо по Федькиному списку, что еще подтверждает ушлость бывшего бригадира) он пригласил и опросил. Кроме, конечно, наиболее приближенных к Сватову, то есть находящихся с ним в приятельских или зависимых отношениях. Кроме того, кто тому сразу же сообщил бы о своем визите в следственный отдел, рассказал содержание бесед, а то и вовсе, получив повестку и сообразив, по какому она поводу, сразу побежал бы советоваться и сговариваться. И Сватову дал бы тем самым возможность подготовиться к визиту сюда, чтобы увести следствие в сторону… А так к беседе готов только старший следователь Глотов, и готов хорошо… Плотный набирается материал — не шайка, конечно, не коррупция, как сейчас модно, зато живой, непосредственный, без всяких домыслов: факты, и только факты, причем подкрепленные показаниями свидетелей. Проверялись-то уже не только анонимные сведения.

Представив, какая каша заварилась, сколько народа втянуто в дело, Виктор Аркадьевич попробовал возмутиться:

— Вы что же, сразу не могли меня вызвать? И обо всем прямо спросить? Вы бы весь этот ваш  м а т е р и а л  без всякой натуги получили… Хоть устно, хоть письменно. С максимальной достоверностью… — Здесь Сватова прямо обожгла улыбка Глотова. — Или вам заниматься больше нечем? Дохлое ведь дело, сразу видно. Вы же взрослый человек, профессионал!

Старший следователь Глотов не обиделся. Он вообще был невозмутим.

— Почему же дохлое? — сказал он мягко. — В любом деле живинка есть. — И поднял папку со стола, продемонстрировав ее увесистость. — А где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Кукушкиным?

— С кем?

Здесь, наконец, Глотов профессионально обрадовался, вот оно и взялось! Вот когда настоящий клев пошел!

— Ай-яй-яй, Виктор Аркадьевич! Может, хватит в прятки играть, хватит прикидываться? Давайте говорить начистоту.