Мирная картина пикника расслабила даже Юргаса. Тот почти улыбнулся, глядя на мальчишек, что играли у шатров. Женщины деловито убирали после завтрака, мужчины слаженно отправились по своим делам. Лес казался величественным, но мирным. Что обеспокоило профессора?

— Им — верю. Я не верю ему. — Это я не услышала, а практически прочитала по губам Максимилиана.

И повернула голову. На этот раз Сверр смотрел в упор. И мне снова показалось, что в золотых глазах сузился зрачок.

Глава 5

Несмотря на все призывы и шипение Юргаса, увлеченные исследованием ученые тараканами расползлись в разные стороны.

После еды мы все поблагодарили Сверра и женщин, которые снова попадали на колени, а потом разбрелись кто куда. Клин принялся вздыхать и охать возле какого-то кустарника, вымершего у нас, Жан пытал молодого ильха, пытаясь разобраться в череде звуков, что тот выдавал. Военные обнюхивали поселение, разыскивая бомбы, ядерное оружие и прочее, чего здесь нет и быть не может. Мы же с Максом отправились к окраине поселения. Вернее, отправился профессор, поманив меня за собой.

За шатрами было тихо, голоса ильхов сюда не долетали. Где-то пела пичуга, шелестели широкие листья деревьев.

— А у нас скоро осень, — задумчиво пробормотала я. Макс остановился у одного из черных столбов и закинул голову, рассматривая его. Я тоже посмотрела и привычно сделала в голове запись: высота около трех метров, гладкий, черный, с неравномерными зазубринами по всей поверхности.

— Интересно, что это? — обошла столб вокруг. — Думаете, они имеют какое-то значение?

И смутилась, поймав взгляд профессора. Двойка, госпожа Орвей. Идите, готовьтесь к пересдаче.

Конечно, эти столбы имеют значение! В укладе, подобном здешнему, все предметы имеют функциональное или религиозное значение. У племен слишком много времени уходит на то, чтобы получить нож или тарелку, поэтому они не делают что-то «просто так». А эти черные столбы точно не природного происхождения, значит, их для чего-то поставили.

Стремясь загладить оплошность, я провела пальцем по углублению.

— Дерево, рисунок нанесен предположительно ножом. Только вот дерево странное. Обожженное? — потерла пальцы. — Может, неизвестный нам вид? Интересно, для чего они?

— Я предположил бы, что они часть местного культа, — негромко ответил профессор, — но тогда удивляет их расположение. Если они важны для племени и являются объектами поклонения, то должны стоять в центре, ближе к огню, который, как известно, жизнь и тепло. А они здесь. На окраине, можно сказать.

— Значит, это не столбы культа, а что-то иное? — всегда любила слушать рассуждения Максимилиана. — И кстати… — я обернулась, но рядом никого не было. — Почему вы решили, что ильху не стоит доверять?

Профессор снял очки, протер.

— Это иррациональное чувство, Оливия. А я ученый и должен оперировать фактами. Факт в том, что господин Сверр весьма любезно нас пригласил, показывает свой быт, отвечает на вопросы. И мы видим здесь ту картину, что и ожидали увидеть.

— Разве это плохо? Наши предположения на основе показаний зондов были правильными.

— Это не плохо, — Максимилиан нахмурился. — Но… Я же говорю, иррациональное чувство, Лив. Можно списать на интуицию, которой, как доказал Густав Риндор, не существует, а есть лишь совокупность сигналов, что мы получили, но не обработали. Они-то и дают нам ощущения… предчувствия.

Я кивнула. Как и всякий уважающий себя ученый, я, конечно, изучала труд господина Риндора.

— Так вот, Оливия… Мои необработанные сигналы твердят, что здесь что-то нечисто.