Кэдерн странно улыбнулся, словно бы ободряюще.

— Кто сказал, что у меня в запасе только одна методика обучения? Каждому свое.

Я молчала, гадая, с чего бы ректору так откровенничать со мной. До этого дня я видела Кэдерна лишь на общих собраниях и праздниках, мельком здоровалась в коридоре, да на первом курсе получала грамоту за помощь в эвакуации деревни. Тогда еще сели сходили с гор, во время летних каникул, а я как раз была свободна. Вот и все наши встречи, по пальцам можно пересчитать.

— Я вам мешаю, Дейна? — как-то грустно спросил ректор.

Я даже на мгновение растерялась.

— Нет, не мешаете.

— Сыграете что-нибудь еще?

Я мысленно прошлась по всем композициям, разученным ранее. Еще предстояло выбрать несколько для выступления.

Когда я уже собралась играть «Мятежную», Кэдерн вдруг попросил:

— А сыграйте «Принцессу».

— Я… не знаю эту композицию. — Не признаваться же ему, что я старательно избегала этой песни с самого детства.

— Жаль. Тогда давайте «Мятежную».

Он что, знал, что я собираюсь играть? Скорее, конечно, угадал. Или просто желания совпали. Забавные бывают совпадения.

Музыка была тревожная, напряженная, но мне почему-то сделалось весело. Первый раз в жизни я допустила, чтобы на репетиции был слушатель, и первый раз в жизни не сбивалась, восстанавливая в памяти давно забытую мелодию.

— Спасибо, Дейна, — тихо поблагодарил Кэдерн, когда затих последний звук. — Вы прекрасно играете. Думаю, вас ждет успех на балу. Теперь извините меня, я должен идти.

— До свидания, — откликнулась я, удивляясь, что испытываю сожаление от его ухода.

— Дейна… — В дверях ректор остановился.

— Да?

— Какого цвета будет ваше платье на празднике?

Я моргнула. Вот уж какого вопроса не ожидала…

— Белое… наверное, — сказала я. — Я еще не купила.

И когда Кэдерн, кивнув, вышел, до меня дошло: у меня не было денег на платье. Вообще.

Проблема ограниченности денежных ресурсов с этого момента занимала меня постоянно. Проблем, собственно, было две: отсутствие вообще какого-либо платья и отсутствие денег на новое. Стипендия, выдаваемая первого числа каждого месяца, и то не покрыла бы расходы. Я смотрела на счастливых студентов, предвкушавших бал, на преподавателей, к концу семестра ослабивших контроль, и думала, что дела мои плохи.

А еще я постоянно думала о Кэдерне и, зная, к чему все идет, старалась загрузить себя работой. Увы, те деньги, что зарабатывала каллиграфией, я могла даже не откладывать — месяца два нужно, чтобы на приличное платье накопить. Естественно, с каждым днем, приближавшим меня к заветному празднику, я становилась все мрачнее и мрачнее, что не могла не заметить Эри. А я старалась избегать любых упоминаний о бале, отговариваясь то суевериями, то делами, то неважным самочувствием. Впрочем, через неделю после начала репетиций Эри все же отловила меня в обеденный перерыв, буквально силой усадила рядом с собой и начала допрос.

— Дейна, ты вообще пойдешь на этот бал? — Шепча так, что слышали все в округе, Эри заставляла меня чувствовать себя неловко.

— Пойду, Эри, — в сотый раз ответила я.

— Тогда почему ты не желаешь готовиться к нему вместе?

— Потому что я занята. Эри, у меня восемь баллов до отчисления. Я хожу буквально по канату, натянутому над пропастью. На это уходят все силы. А еще я репетирую и работаю у ректора. Ты же помнишь, что он заставил меня разбирать архив личных дел за последние сто лет?

Эри надулась:

— Да, но…

— Я бы рада со всеми вами гулять, болтать, веселиться, но у меня слишком много дел.