Бланш, очевидно, поняв чувства бывшей подруги, посуровела лицом.

— Да, ты, конечно, права, Джоанна, — хмуро проговорила она. — Конечно! Ты добилась успеха в жизни. А я… А я превратилась в развалину. Я опустилась так низко, что… А ты наоборот… Нет, ты осталась тем, кем была — прилежной девочкой из «Святой Анны», добропорядочно вышедшей замуж и ставшей примером добропорядочности для всей школы!

Пытаясь вернуть разговор на почву, где и она, и Бланш могли говорить на равных, Джоанна сказала:

— А это были неплохие времена, когда мы учились в школе, согласись, Бланш!

— Для кого как, — скривила рот Бланш. — Иногда мне там бывало чертовски скучно. Все там было такое добропорядочное, такое самодовольное, что я только и мечтала, как бы поскорее вырваться на волю и посмотреть на мир собственными глазами. — Тут ее губы изогнулись в саркастической усмешке. — Да, я увидела, каков мир на самом деле. Мне такого довелось насмотреться!

И тут впервые Джоанну заинтересовала причина, по которой Бланш сказалась в этой придорожной гостинице.

— Ты возвращаешься в Англию? — спросила Джоанна. — Ты едешь с караваном завтра утром?

В душе у нее заныло, когда она, задав вопрос, ожидала ответа. В самом деле, ей вовсе не улыбалась перспектива иметь Бланш в качестве попутчицы. Случайно встретиться, выпить вместе кофе, поговорить — это еще куда ни шло. Но играть роль нежной подруги этой малосимпатичной старухи, в которую превратилась Бланш, по пути через всю Европу до самой Англии — нет уж, увольте!

Да и сколько можно было вспоминать старые добрые времена?

Бланш усмехнулась, очевидно, догадавшись о ее мыслях.

— Нет, я направляюсь в другую сторону. Я еду в Багдад к мужу.

— У тебя есть муж?

Джоанна искренне удивилась тому, что у такой истасканной женщины, в которую превратилась Бланш, после всех жизненных передряг и мытарств еще оставалась такая роскошь — настоящий живой муж!

— Да. Он инженер, служит на железной дороге. Его зовут Донован.

— Донован? — Джоанна покачала головой. — Не думаю, чтобы мне приходилось встречать человека с такой фамилией.

Бланш улыбнулась.

— Разумеется нет, дорогая. Он совсем не из твоего круга. Он пьет как сапожник! Но у него душа ребенка. Ты, наверное, удивишься, но я для него — целый мир!

— Наверное, так и должно быть, — осторожно заметила Джоанна.

— Ах ты институтка! — захохотала Бланш. — Ты всегда играешь роль! Думаешь, я не понимаю, что тебе пришло в голову? Да ты еще скажи спасибо, что нам с тобой не по пути! А не то бы за пять дней дороги в моей компании вся твоя христианская добропорядочность и строгое воспитание полетели бы псу под хвост! Не беспокойся, тебе не придется откладывать отъезд. Что ты так смотришь на меня? Думаешь, я не представляю, во что я превратилась? В голове сумбур, а тело… Ладно, не будем о моих потасканных телесах. Скажу лишь тебе, что бывает и хуже.

Но Джоанна в душе сильно сомневалась в бодрых словах своей бывшей подруги. То, что стало с Бланш, казалось ей настоящей трагедией.

— Ты, конечно же, надеешься на благополучное путешествие, не так ли? — продолжала Бланш язвительным тоном. — Позволь тебя в этом разуверить. Посмотри в окно. Видишь? Уже начинает моросить дождь. Утром он будет лить как из ведра.