— Мне кажется; можно, — задумчиво проговорила Бланш и вздрогнула. — Но я даже не хочу и пытаться.

— Да, конечно, — тактично кивнула Джоанна, — некоторые люди от рождения обладают склонностью к созерцательной жизни. Лично у меня в голове не укладывается, как это можно жить ничего не делая, лишь размышляя. Я согласна, длительные размышления неизбежно приводят к мистике, а мистическую точку зрения весьма трудно оценить объективно. Боюсь, что у меня нет того религиозного воодушевления, которое помогает человеку долго держать внимание на одном и том же предмете. Мне всегда казалось, что для этого надо быть немножечко ненормальным, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Все гораздо проще, моя дорогая, — вздохнула Бланш. — Надо просто взять за правило читать каждый день хотя бы самую короткую молитву, которую еще помнишь.

Джоанна вопросительно посмотрела на собеседнику.

— «Да, простятся нам грехи наши!» — резко добавила Бланш в ответ на вопросительный взгляд Джоанны. — Это с лихвой искупает все.

Джоанна почувствовала легкое замешательство.

— Да, да, конечно, — торопливо кивнула она. — Конечно, искупает!

Бланш посмотрела на бывшую подругу и вдруг захохотала.

— А ты-то здесь при чем, Джоанна? На тебе же совсем нет грехов! Ты можешь вообще не молиться! А вот я — я другое дело. Порой мне кажется, что я никогда не перестану заниматься тем, чем заниматься мне никак не следовало бы! Ха-ха-ха!

Джоанна молчала. Она просто не знала что ей сказать в ответ на слова бывшей школьной подруги.

— Ох, ладно. Что поделаешь, такова жизнь, — продолжала Бланш уже спокойным тоном. — Всегда делаешь не так, как следовало бы. Всегда выходишь вон, когда следовало бы остаться, и хватаешь обеими руками то, чего лучше бы не трогать совсем. Бывает, наступит минута, сладкая до невозможности! И ты сама едва можешь поверить, что это правда. И тут же сразу является совсем другое, тебя словно швыряют в самый ад, в самое пекло унижения и страданий! Когда дела вдут хорошо, то ты уверен, что они так будут идти вечно, но они скоро приходят в упадок — и ты в отчаянии. Или, наоборот, ты на самом дне жизни, света белого не видишь! Ты думаешь, что никогда уже не выкарабкаешься! Но вдруг что-то меняется, и все выглядит совсем иначе, и ты снова живешь и дышишь, как ни в чем не бывало. Такова жизнь, верно?

Рассуждения Бланш были столь далеки от жизненных понятий Джоанны, что она даже не знала, что ответить.

Бланш вздохнула и неожиданно поднялась на ноги.

— Ты уже клюешь носом, как я вижу! — простецки сказала она. — Да и я, признаться, тоже не прочь завалиться спать. Завтра нам вставать рано. Ну что ж, прощай, Джоанна. Я очень рада была увидеться с тобой.

Обе женщины постояли минуту или две перед тем, как разойтись по своим номерам. Джоанна протянула руку, и Бланш с чувством пожала ее.

— А что касается твоей Барбары, — вдруг с грубоватой нежностью сказала Бланш, — то можешь о ней не беспокоиться… Она не пропадет, я уверена. Билли Врэй добрый парень, к тому же у них есть ребенок. Я просто хотела сказать, что она немного рановато вышла замуж и уехала из родного дома. Впрочем, такое иногда приходит в голову молоденьким девчонкам.

Джоанна молчала в замешательстве, не зная, чем ответить на эти слова.

— Прости, Бланш, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду! — вдруг резко сказала она.

Бланш, широко раскрыв глаза, посмотрела на бывшую подругу. На лице у нее отразилось восхищение.

— Да! Узнаю дух нашей доброй старой школы! Первое правило: никогда не позволять себе вольностей.