– Верно, – с готовностью согласился он, – понимаешь, моя жена…

Алексей не знал, что еще сказать, и замялся, при этом ясно сознавая, что угрызения совести тут совершенно ни при чем. К стыду своему, минуту назад он и не помнил о существовании Маруси. Но нужно же было как-то оправдаться! Однако Ирине не требовались его оправдания. Она спокойно улыбнулась, как будто понимала его лучше, чем он сам.

– Думаю, тебе лучше пойти домой.

– Да. Конечно. Это был прекрасный вечер, – отрывисто пробормотал он и поспешно вышел из комнаты. Ирина шла следом. Они снова оказались в большом зале.

Алексей ошарашенно оглянулся по сторонам и беспомощно замер, не в состоянии двинуться с места. Музыка продолжала играть, но никто уже не танцевал. Благообразные, чинные, вполне обычные жители Каменного Клыка, сбросив с себя одежду, совокуплялись друг с другом – стоя, сидя на диванах и стульях, лежа на голом полу. Прямо перед Алексеем в кресле сидел Валик. Лицо его, влажное от пота, было искажено гримасой удовольствия, он прикусил губу и издавал утробные низкие звуки. Между его бедер ритмично двигалась голова Варвары.

Это зрелище было последним, что увидел Алексей. В следующее мгновение он потерял сознание, даже не догадываясь, что в эту самую минуту его жена Маруся тоже упала в обморок во дворе их нового дома.

Глава 11

В последующие дни Алексей почти не вылезал со своей стройки на заднем дворе. Копошился там, механически, бессмысленно продолжал копать котлован, не отдавая отчета, что делает и зачем. В администрацию он больше не ездил. Да и вообще за пределы дома старался не выбираться. В голове была дикая каша, и разобраться в происходящем никак не получалось. Впервые в жизни он не понимал, что с ним происходит. Возможно, он болен? Спросить было не у кого, посоветоваться не с кем.

С Марусей они практически не общались. Она занималась какими-то делами по дому. Смотрела, как ему казалось, выжидательно и тревожно. Да и как можно поговорить с ней? Начни он разговор, и неизбежно возникнут вопросы. Придется признаться, что он отправился на Осенний бал. Преспокойно ушел веселиться в крайне тяжелое для их семьи время. К тому же один, без жены. Оставив ее одну в доме. Даже не предупредив, что уходит. Сейчас ему самому такой поступок казался неприемлемым, что уж говорить о Марусе…

Когда Алексей, растерянный и жалкий, вернулся домой, Маруся встретила его истерикой. Жена не спала, как он надеялся, а почему-то сидела в кухне. Во дворе и их пристройке горел свет, на плите заливался бешеным свистом чайник, но Маруся словно ничего не видела и не понимала. Увидев Алексея, вскочила, бросилась к нему, заплакала, стала бессвязно кричать что-то, срываясь на визг. Он не разобрал, о чем она говорила, вообще мало что понял из ее слов. Принялся успокаивать, оправдываться, убеждал, что просто ездил проветриться.

Никогда раньше она не устраивала ему скандалов, допросов, сцен ревности – такое поведение было настолько необычным для Маруси, что Алексей не знал, как себя вести. И не понимал, чем все это вызвано, ведь она ничего не могла узнать про него и Ирину. Возможно, что-то случилось с Марусей в его отсутствие, но она так толком и не объяснила что. Вообще не могла говорить, только смотрела глазами раненого зверька, рыдала, дрожала. Алексей усадил жену на стул, бестолково засуетился, попытался сунуть ей в рот какие-то лекарства, умыть, успокоить. Разбил чашку, пролил валерьянку. Маруся билась, не давала себя обнять, давилась слезами…

Лишь к утру все более или менее утряслось. Они пошли в спальню, уснули, не раздеваясь. Проснулись почти чужими людьми. С тех пор не разговаривали. С одной стороны, это и к лучшему. Алексею нужно было как-то разобраться в себе, в своих чувствах, в своей жизни, наконец.