Идти в самую глубину кладбища смысла не было: судя по датам, там и в самом деле находились более ранние захоронения, поместить в ту секцию умерших в прошлом году никак не могли. И тем не менее Алексей забирался все дальше и дальше от входа. Кружил и кружил по кладбищу, переходил от одной могилы к другой, и его не покидало навязчивое ощущение, что он упускает что-то из виду. Что-то важное.

Интересно, который час? Вытащив из кармана мобильник, Алексей увидел, что уже начало десятого. Маруська наверняка проснулась. Вот тебе и приготовил любимой завтрак! Нужно возвращаться. То, что могилы прежней хозяйки его дома здесь нет, с огромной долей вероятности означает, что они и правда уехали из Каменного Клыка. Можно успокоиться, расслабиться и выбросить дурацкую бумажонку в мусорную корзину. Но почему-то на душе стало еще тревожнее.

Однако больше на кладбище делать нечего.

Алексей вышел на центральную аллею и хотел было повернуть назад, к воротам, как вдруг осознал, что именно не давало ему покоя. Прямо перед ним, на несколько метров дальше, поперек аллеи тянулась живая изгородь. За ней был тот самый участок погоста без захоронений. Тот самый, как он подумал, резерв. И сейчас, не рассуждая, поддавшись внутренним ощущениям, Алексей решительно направился туда.

Изгородь была невысокой, ниже уровня груди. Оказалось, что это обычный деревянный забор, увитый каким-то растением, наподобие дикого винограда или плюща. Алексей без труда перелез через него и оказался на довольно большом заброшенном, как ему поначалу показалось, участке. Здесь было темнее и прохладнее, чем на открытой территории погоста. Солнечный свет запутывался в кронах деревьев, прорезал полумрак косыми желтыми полосами. В сравнении с этими золотистыми пятнами окружающий мрак казался еще гуще.

А может, так только казалось? Возможно, он, взвинченный, измученный тяжелой ночью, просто преувеличивал? Но логика была бессильна. Уговаривать себя было бесполезно. Это место нагоняло на него жуть, хотел он себе в этом признаваться или нет. Алексей стоял, прижавшись к изгороди, чувствуя себя не взрослым мужчиной, а маленьким ребенком в темной комнате. Боялся оторваться от забора и сделать шаг вперед. Изо всех сил сдерживался, чтобы не заорать и не броситься обратно. Ненавидел себя за то, что сунулся сюда, и еще больше – за то, что ведет себя, как дитя неразумное.

Он напряженно вслушивался в тишину, которая внезапно сгустилась вокруг, стала давящей и опасной. Единственным звуком, который слышал Алексей, было его собственное прерывистое дыхание. Он боялся повернуть голову: не отпускало ощущение, что неминуемо натолкнется на чей-то взгляд. Казалось, он снова спит: никак не удавалось сбросить ощущение ирреальности происходящего. Через силу, преодолевая боязнь и тревогу, Алексей нетвердыми шагами двинулся вперед. Идти было тяжело, к ногам словно привязали по пудовой гире. От напряжения он покрылся противным липким потом. Облизнул пересохшие губы. Во рту был неприятный кисловатый привкус: кажется, такое бывает от переизбытка адреналина.

Первую могилу Алексей увидел почти сразу, под большим деревом с кривым раздвоенным стволом. Не имелось ни надгробия, ни тем более таблички с именем, но тем не менее он сразу понял, что это такое, и пошатнулся, прижав ладонь ко рту. Перед ним был небольшой холмик, который уже начал порастать травой. На буро-зеленом фоне яркой капелькой выделялась какая-то красная ягода. Некстати вспомнилась Цветаева. «Кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет». Хотя какая земляника? Сейчас вроде не сезон…

Затравленно оглянувшись, Алексей понял, что таких холмиков вокруг немало.