Он почувствовал такое облегчение, что вопрос, вертевшийся у него на языке, сорвался сам собой:

– Значит, вы не ссоритесь друг с другом? – выпалил он и тут же остановился в еще большем смущении, чем прежде.

Братья Гаврасы выглядели так, словно они были мальчишками, пойманными на месте преступления. Маврикиос вырвал волос из бороды, ошеломленно посмотрел на него и бросил:

– Туризин, он, кажется, умнее, чем ты думал.

– А? – переспросил Туризин вяло. – Надеюсь, что это так.

Он уже клевал носом и безуспешно пытался бороться со сном.

– Ленивый бездельник, – ухмыльнулся Маврикиос и повернулся к Скаурусу. – Ты совершенно прав, чужеземец. Мы иногда устраиваем небольшое представление – к изумлению зрителей, могу добавить.

– Но я видел, как вы ссоритесь, – возразил трибун. – Это не могло быть подстроено заранее.

Император перестал улыбаться. Он взглянул на брата, но тот уже начал храпеть.

– Та ссора была настоящей, – признал он. – У Туризина всегда был чересчур злой язык, и в тот день меня это раздражало. Но наутро мы, как обычно, помирились. – Он снова широко улыбнулся. – Но в этот раз мой брат решил сморозить глупость перед сотней людей. Не прошло бы и часа, как грифы набросились бы на останки нашей дружбы. – Он приподнял бровь и покосился на римлянина. – Некоторые из стервятников пролетели рядом с тобой, как я слышал.

– Да, это так, – подтвердил Скаурус, припоминая странную встречу с Варданесом Сфранцезом.

– Тогда ты знаешь, что я имею в виду, – кивнул Маврикиос. – Ты был далеко не единственным, кто это знал. Мы с Туризином решили, что если мы будем притворяться вечно спорящими, то рано или поздно стервятники приземлятся, вообразив, что нас можно обглодать до костей. Ну что ж, тогда мы сможем приготовить из них неплохое жаркое.

– Понятно, – сказал Марк. – Но почему вы, расставив такую ловушку, дали Ортайясу Сфранцезу под команду левое крыло армии?

– Он круглый дурак, этот Ортайяс, неправда ли? – Император хмыкнул.

– Это я заметил. Но зачем он вообще здесь? Без своей драгоценной книги он знает о войне не больше, чем его лошадь. А с книгой он еще более опасен, поскольку уверен, что знает вещи, о которых не имеет ни малейшего понятия.

– Он здесь по той же причине, по какой получил свое дутое назначение, меня попросил Варданес.

Марк погрузился в молчание, пытаясь переварить услышанное. В конце концов он сокрушенно потряс головой. Интрига, которая позволила Севастосу просить о такой вещи и заставила Императора выполнить его просьбу, была для него слишком сложной. Маврикиос Гаврас наблюдал за его размышлениями.

– Ага, кажется, есть еще вещи, которых ты не в силах понять!.. – рассмеялся он. – Но ты соображаешь в политике больше, чем любой из известных мне военных.

Вспомнив о правящем триумвирате Цезаря, Красса и Помпея, каждый из которых с радостью вырвал бы сердце у другого, если бы не боялся гражданской войны, Скаурус сказал:

– Я кое‑что знаю о борьбе фракций, но ваша, я думаю, самая запутанная и тяжелая.

Он подождал реакции Императора. Маврикиос понял это и произнес, словно профессор, читающий лекцию студенту – совсем зеленому, но с зачатками таланта:

– Подумай вот о чем: Ортайяс – глаза Сфранцеза в армии, пусть и несколько подслеповатые, к тому же, командую здесь я. И кто знает? Левый фланг держит под контролем Комнос, но, быть может, и Ортайяс в конце концов научится чему‑нибудь. Тогда он станет более полезным своему дяде. Пока все понятно?

– Более или менее.