— Ну ты просто новая мать Тереза! Глаза-то раскрой! Эта шлюха простить тебе не может, что ты увела у нее Марка, облила тебя грязью с головы до ног, а ты все еще ее защищаешь! Правдивая она!

— Во-первых, Марк никогда не видел в ней женщину. Девочка, почти ребенок. Во-вторых, и уж поверь, я для Лолы значила больше Марка. Как ни выспренно это звучит, но я действительно была ее кумиром. Когда вдруг я сошла с экрана и оказалась с ней рядом, она действительно испытывала счастье. Я очень хорошо ее понимаю, я ведь и сама была такой. Как когда-то Консидерабль стал моим наставником, так и я все эти полгода учила Лолу всему, что знаю и умею сама. И я тоже была счастлива, оттого что могу кому-то передать свои знания. Это совершенно особые отношения — учитель и ученик.

— Ой, да ладно! Чего тут особенного? У тебя детей своих нету, вот ты и привязалась к девчонке. А твоему Консидераблю было охота трахаться с молоденькой, вот он и…

— Замолчи! Ты просто не способна понять таких чувств!

— Чувства! Чувства! Что же он тогда на тебе не женился от этих самых чувств?

— Потому что вопрос о браке между нами никогда и не стоял. Не смотри на меня так! Его и меня объединяло творчество, и физическая близость в данном случае вовсе не обязательна, она даже, может быть, скорее лишняя! И он к ней никогда не стремился. Это я сама настояла! Говорю же, я просто не знала, как иначе выразить ему свою благодарность, свой восторг и преклонение перед ним…

— Просто ты боялась, что он тебя бросит, — иронично заявила она. — Скажи уж честно.

— Вовсе нет! А если честно, то… Знаешь, я была такая глупая, что мне казалось, что я не интересую его как женщина, потому что девственница и ничего не умею в постели… Да, не хихикай! Меня ужасно мучила эта мысль, и однажды, уезжая в отпуск домой, я сказала ему, что пересплю со всеми своими одноклассниками, лишь бы научиться, как доставить ему удовольствие.

— Ну и переспала? — заинтересовалась Полетт.

— Ничего не вышло. Хотя я пыталась! Правда. Но я не могла ни с кем даже поцеловаться… Я думала только о нем! Все остальные мне были буквально физически противны. Вернувшись, я призналась ему в этом.

«Это хорошо, — сказал он. — Я очень переживал за тебя. — И я видела, что он действительно испытывал облегчение. — Но ты еще встретишь свою любовь. Все должно быть по любви!»

«Я уже давно встретила», — сказала я.

Мы были одни в его кабинете. Я встала и заперла дверь.

«Что ты делаешь?» — хрипловато прошептал он, и по его взгляду и сдавленному дыханию я поняла, что сейчас все наконец произойдет. Я села на диван и начала раздеваться…

— Ну, ты чего замолчала? Дальше-то что?

— Дальше было сплошное счастье: дни, месяцы, годы… Мы были настолько близки и настолько наполнены нашим делом, что время текло само по себе. Каждый вечер я засыпала с мыслями, что завтра опять увижу его, и мы будем делать то-то и то-то, и у нас опять все получится. Наше счастье было так велико, что его хватало на всех — все сотрудники канала были словно озарены нашим счастьем. Вспомни! В те годы канал «Попюлер» переживал настоящий расцвет. Весь Париж, вся Франция лежали у наших ног…

— И его жена терпела?

— Наверное. Я как-то никогда не задумывалась об этом. Для меня она всегда была некая ухоженная, элегантная светская дама, которая неизменно сопровождала его на всех официальных мероприятиях, если не оказывалась в это время на каком-нибудь модном курорте. Вероятно, ей нравилось греться в лучах его славы, нравилось жить в достатке, а остальное ее мало волновало.