– С чего вы взяли, что я ему отдалась? – спросила она. – Я ничего подобного не говорила.
– К чему слова, – хмыкнул он. – Это написано у вас обоих на лице. Но я, так и быть, прощу тебя, если поклянешься принадлежать только мне и отдать в мое полное распоряжение свою провидческую силу. Пообещай, что отныне для тебя будет существовать только один мужчина – я, твой муж.
– Никогда, – выдохнула Исабель. Его горячие влажные губы медленно ползли по ее щеке и шее… Ее передернуло, она снова стала вырываться, но куда там! Ральф был слишком силен. Сокол на насесте рядом с ними вскрикнул, захлопал крыльями и стал беспокойно расхаживать по жердочке.
– А вам не приходило в голову, что видения могли посетить меня прежде, чем я отдалась Линдсею? – спросила Исабель, уворачиваясь от его ищущих губ. – Тогда, возможно, это было в последний раз, и теперь мой дар пропадет.
Ральф внезапно замер, словно его пыл в одно мгновение угас, и в новом приступе ярости зарычал:
– Признавайся, как все было! Что ты ему рассказала? – Он опять стиснул железной хваткой ее предплечье, причиняя ужасную боль. Исабель закричала, рванулась…
К ее крику примешался еще один – птичий. Это Гэвин, неистово хлопая крыльями, прыгнул с насеста на руку Ральфа, находившуюся всего в нескольких дюймах от него, и вцепился в нее когтями.
Взревев от боли, Лесли выпустил Исабель и стал отбиваться от сокола.
– Подбросьте его вверх! – воскликнула донельзя напуганная Исабель, ловя концы пут.
Ральф замахал рукой, как безумный; наконец птица разжала когти и устремилась вверх.
Исабель успела схватить концы пут, не позволив Гэвину подняться под потолок. Как только она вытянула вперед руку в перчатке, сокол тут же опустился на нее, посмотрел на людей посветлевшими глазами и принялся спокойно охорашиваться.
Кривясь от боли и чертыхаясь, Ральф принялся осматривать раненую руку. Девушка же все внимание уделила соколу и, только приласкав его, подняла глаза на Ральфа, не делая, впрочем, попытки подойти.
– Проклятая птица сломала мне палец! Я даже не могу им пошевелить, – показав ей окровавленный большой палец, который уже начал опухать, с горестной миной пожаловался Ральф и обхватил пораненную руку здоровой.
– Вы же знаете, как опасны соколы, – заметила Исабель. – Вам следовало вести себя осторожней. Гэвину не понравилось, что вы слишком близко подошли к нему. Или ко мне, – добавила она, почесывая птице плечо. Какова бы ни была причина ярости ее питомца, Исабель была ему от души благодарна.
– Что тут происходит? – послышался знакомый голос. – Вопли слышны даже на лестнице.
Исабель подняла голову. Из полутемного дверного проема в комнату шагнул пастор Хью.
При виде Ральфа с окровавленной рукой он покачал седеющей, обритой в кружок головой:
– Ловчие птицы никогда не жаловали тебя, мой мальчик. Это тот самый упрямец, которого ты оставил в Аберлейди? – спросил он, увидев сокола, сидевшего на руке Исабель.
– Да, – сквозь зубы процедил Лесли. – Жаль, что вы не съели его во время осады, миледи. Ну да ничего, мерзавец недолго задержится на белом свете, – прорычал он и шагнул к Исабель.
– Хватит! – одернул его пастор. – Опомнись, это же всего лишь глупая птица. Перевяжи палец и перестань ныть. Я пришел сказать, что поговорил с Маргарет, и она ждет тебя в спальне, снова покорная и готовая к услугам.
– Маргарет никогда не будет покорной, – хмуро посмотрел Ральф на пастора. – Мне нужна другая жена – вот эта. |