Мы все же добрались до пещеры до восхода солнца. Ободранные, обожженные и без лошадей (даже моей флегматичной Пегги не осталось), а вместе с ними сгинули и все наши припасы. И я совершенно не представляла, как мы выберемся из лабиринта, тем более что карта так же была утеряна. Но небо медленно светлело в ожидании восхода, а это значит, что мы уже не можем вернуться.

Эль лежал у выхода из пещеры без сознания. Рядом, прижавшись спиной к шершавому камню, сидел и смотрел на меня Коул. Я подошла ближе и нагнулась над эльфом. Разодранная куртка на боку пропиталась кровью, бок был располосован нескольких местах.

— Мася, помоги мне, надо его раздеть, я должна осмотреть повреждения.

Великан опустил с рук на землю взъерошенного кота и достал длинный кинжал. Я кивнула, все правильно, куртку придется разрезать — иначе никак. Вскоре эльф уже лежал на каменном полу с голым торсом, разрезы на его теле выглядели ужасны, я сжала зубы и села ядом. Это ничего, он будет жить.

Я осторожно положила пальцы рук на края первой раны и слегка нажала на нее. Застывшая корочка тут же лопнула, руки окрасили красным. Эльф застонал сквозь сжатые зубы, но не очнулся.

— Тише, тише… Обормот, мне нужна будет твоя помощь. Прижмись к нему, моей энергии может не хватить, а тело кошки под боком, возможно его спасет.

— Я кот, а не кошка, — мяукнул пушистик, но возражать не стал. Вскоре мягкое пушистое тельце пристроилось с противоположной от меня стороны у здорового бока Эля и обхватило всеми лапками и хвостом незадачливого спасителя. Я услышала мягкое мурчание и слабо улыбнулась. Кот и сам знал, что ему надо делать. Что ж, начнем.

Глаза закрыты, руки на теле, а шепот слов слегка тревожит воздух и тут же плетет паутинку волшебства, охватывающую пальцы, кисти, живот. Я почувствовала, как тело сковывала невидимая сеть, впиваясь тонкими ячейками в кожу, в плоть. Больно, но это только начло. Шепот перешел слова, потом в песню, от звуков которой вспыхивали искры волшебства. Я уже не понимала ни что я говорю, ни где нахожусь, я даже не понимала кто я, зато я знала, что должна исцелить, вылечить того, кто находился рядом. Песня окутала тело больного и мягко проникла сквозь кожу и мышцы в кровь, потекла по венам, замерла в сердце и оттуда широкой, бурною рекой хлынула дальше, насыщая тело силой, моей силой — каждую его клеточку, каждую ткань. Я почувствовала, как сеть, что качала из меня силы в песню, начала сжиматься, она была уже не невидима, а сначала тускло, а потом все ярче и ярче светилась изумрудным светом, проникающим сквозь сжатые веки, и рождая страх в душе. Главное — вовремя остановится. Если я не рассчитаю все точно, то отдам слишком много своей энергии, а потом умру рядом с Элем. Голова болела, болела каждая мышца, а сжимавшаяся вокруг меня сеть начала жечь беззащитную кожу. Горло сдавило, сжало, я начала задыхаться. Боль уже была невыносимой, но я еще не закончила. Вдруг на плечи опустились знакомые руки, и живительный холод прошелся по телу, прогоняя жар. Я судорожно вздохнула и… все же закончила заклинание: последним словом, прощальным изгибом губ заставив растаять жесткую сеть и обрывая раз и навсегда связь эльфом.

Я медленно отрыла глаза, взглянула на эльфа и тут же вскрикнула, с ужасом рассматривая исполосованную в кровь кожу на руках. Капля крои упала с лица на свежие шрамы недавних ран Эля, и я осторожно дотронулась до своего лица. Больно. Так и есть — я слишком затянула с лечением, сеть повредила кожу, разреза ее по всему телу. Хорошо хоть глаза остались целы, но теперь все тело представляло собой сплошную рану, которая к тому же дико болела и горела, как после ожога. Я застонала, представляя, сколько времени мне придется провести в таком состоянии, пока магия не вернется полностью, и попыталась встать… на карачки. Не получилось. Меня тут же закачало, как на корабле в бурю, и захотелось блевать без остановки.