— Ее продажи начались только неделю назад. Когда нам сообщили, что господин Юсупов желает протестировать эту машину, мы немедленно купили этот экземпляр в Баварии и доставили сюда.
— Благодарю вас, господин Ришенгер, — я принял у него ключи. — Машину я верну в аэропорт через неделю.
Я сел на место водителя, Юля разместилась рядом.
— Оказывается, князь Юсупов тоже играет в машинки, — усмехнулась она, когда я запустил двигатель и медленно поехал по стоянке. — Все мужчины любят возиться с автомобилями.
— Ничто человеческое мне не чуждо, — ответил я.
— Погоди, а багаж? — встрепенулась она, когда я повернул к автобану.
— Доставят в отель без нас.
— В отель? Ира сказала, что в Висбадене у всех самых богатых людей есть дома.
— У меня нет. Здесь я в последний раз был года три назад. А держать недвижимость просто ради того, чтобы поучаствовать в ярмарке тщеславия, — не для меня. Я смотрю, за тот час, что ты забирала дома плюшевого мишку, вы с Ирой многое успели обсудить.
Юля смутилась.
Машина выскочила на автобан, и я вдавил педаль газа в пол. БМВ плавно ускорилась, и через несколько секунд стрелка спидометра перевалила за отметку в двести километров в час.
— Ничего себе, как в ракете! — воскликнула Юля.
— Да, хорошая машина, — подтвердил я.
— А дороги здесь неплохие, — заметила Юля после непродолжительной паузы. — Не хуже, чем в России.
— Их начал строить Гитлер в тридцатых годах, — ответил я, — когда Германия была еще единой. Кстати, в России подобные автострады появились только в начале пятидесятых. А германские дороги не везде одинаковы. Скажем, в Дармштадте и Баварии все дороги в идеальном состоянии, в Пруссии — только стратегические магистрали... их курирует военное министерство. А вот в Шлезвиг-Гольштейне дороги хуже, чем в Румынии.
— Ну, Пруссия вообще член Евразийского союза, — фыркнула Юля. — Как говорит Ира, «курица не птица, Пруссия не заграница».
— Сейчас почти все германские государства в ЕАС просятся, — ответил я. — После того, как распались США, им надо встать под чье-то покровительство.
— Тебе виднее, — усмехнулась Юля. — Это ты с Дармштадтским герцогом дружишь.
— Да какая там дружба, — засмеялся я. — Виделись несколько раз. Когда забираешься наверх, знаешь многих, но вот с дружбой всегда проблемы.
— Почему?
— Интересы убивают чувства.
— А чего может хотеть от тебя герцог Дармштадтский?
— Я думаю, он попросит, чтобы я помог вступить герцогству в ЕАС.
— Но ты ведь не министр, чтобы принимать такие решения.
— Такие решения принимает Совет Ассамблеи ЕАС. А я сопредседатель Евразийского союза промышленников и финансистов. Если наш союз выскажется за предоставление режима благоприятствования, то Ассамблея примет решение почти автоматически.
— Господи, как все сложно.
— Политика примитивна. Весь внешний антураж создан лишь для того, чтобы прикрыть истинные интересы и грязные ходы.
— Ну а ты заинтересован, чтобы Дармштадт получил этот режим благоприятствования?
— Лично я заинтересован раз в три года отдыхать в Висбадене. Но России, конечно, выгодно, чтобы германские государства стояли в очередь в ЕАС.
— Почему?
— Потому что если мы откажемся брать их в ЕАС, то они могут воссоздать единую Германию и наберут большой потенциал. Если мы не будем их контролировать, они ослабят наше влияние в Европе.
— Но ведь в свое время немцы разделились.
— Их разделили. После Второй мировой войны Черчилль предложил план раздела Германии по границам тысяча восемьсот шестьдесят девятого года. |