— Из-за него, — герцог снова показал на доспех. — Любая система должна развиваться. Единая Европа неизбежно пойдет на восток. Конфронтация с Русью всегда приносила моему народу одни беды. Лучше уж мой маленький Дармштадт войдет в ЕАС и познает тихое мирное процветание, чем станет частью возрождающейся агрессивной империи.

Я молча смотрел на герцога. Конечно, он многого недоговаривал. Как любой политик, он не мог принимать решений, исходя из собственных пристрастий, и должен был руководствоваться интересами своего государства и волей народа. Но сейчас его страна действительно стояла на распутье. Если бы мы отказали Дармштадту в ускоренном приеме в ЕАС, то неизбежно толкнули бы в объятия Альберта Баварского с его безумным проектом великой Германии. Потому Фридрих и не оповещал нас раньше — ждал, пока не придем к нему сами. Маленький, беззащитный курортный Дармштадт со своей межгерманской биржей во Франкфурте никому не нужен как самостоятельное государство. Без поддержки России союз немецких государств поглотил бы его в два счета. Нет уж, лучше герцогу Фридриху Дармштадтскому добровольно подписать Мюнхенскую декларацию, чем лишиться престола и окончить свои дни в изгнании где-нибудь в Братиславе. Я мысленно восславил те усилия, которые приложил, чтобы убедить союз промышленников и императора в необходимости принять Дармштадт в ЕАС. Теперь Фридрих смог выбирать, и предпочел он, конечно же, быть главой одного из государств ЕАС, чем рядовым членом сената объединенного германского королевства. Ничего не поделаешь, такова политика. А Россию можно было поздравить с победой в очередном из раундов бесконечного поединка на мировой политической арене.

— Информация, которую вы мне сообщили, очень ценна, — произнес я. — С вашего позволения, я немедленно свяжусь с Зимним дворцом, чтобы передать ее непосредственно императору. Я очень рад, что этому тевтонскому доспеху вы предпочли костюм дипломата.

— Скорее уж одеяние купца, — усмехнулся герцог. — А доспех можете взять себе. Мне он действительно не нужен. Делайте с ним что хотите.

— Что хочу? Что ж, воля ваша.

Я выхватил из ножен меч Масамунэ и одним ударом рассек нагрудник с выгравированным на нем орлом. Разрубленный доспех с грохотом обрушился на каменный пол.

— Пусть этот экспонат останется в вашем музее, — предложил я, — как напоминание о том, что ни один агрессор не может чувствовать себя в безопасности даже за самой крепкой броней.

Герцог цокнул языком.

— Превосходный удар, князь. Скорее, это будет символ победы восточной мудрости над западным рационализмом.

— Особенно если считать мудростью прием Дармштадта в ЕАС, — рассмеялся я, возвращая клинок в ножны. — А теперь не позволите ли вы мне воспользоваться спутниковой связью? Я должен немедленно проинформировать Петербург.

Автомобиль с огромной скоростью несся по автобану. По бокам мелькали зеленые поля и леса Дармштадта.

— Тебе понравилось у герцога? — спросил я, чтобы как-то расшевелить молчавшую всю дорогу Юлю.

— Красиво, — ответила она, глядя в окно. — Почему ты это делаешь со мной?

— Что? — не понял я.

— Прием у герцога Дармштадтского, знакомство с русской знатью, апартаменты в лучшем Висбаденском отеле. Ты ведь знаешь, что все это не для простой девочки из Пскова.

— Ну почему же? Чем простая девчонка из Пскова хуже их всех?

— Шутишь? Может быть, я и не хуже, но я из другого мира. Мы живем по-разному, думаем по-разному. Нам никогда не понять друг друга. И ты для меня — человек из другого мира. У нас нет общего будущего.

— Происхождение, достаток — все это чушь, — возразил я. — Если люди хотят идти навстречу друг другу, они обязательно встретятся.