— Мой дед отвратительно стрелял, — пожал я плечами.

— Зато мой бил без промаха.

Я отвел глаза в сторону.

— Ведь это Дмитрий Павлович уложил «старца», — усмехнулся император. — Не Пуришкевич же, у которого револьвер в руках трясся.

— Для любого подданного империи такое заявление было бы святотатством, — заметил я.

— Но мы-то с вами можем говорить начистоту. Для обывателя власть должна быть священна. Но если те, кто на вершине, уверуют в свою непогрешимость и богоизбранность, то обрекут себя на неминуемую гибель. Вы понимаете, почему я к вам приехал сегодня? Я правильно выбрал место для беседы? — государь обвел рукой комнату.

— Здесь менее всего возможна установка прослушивающих устройств, — я сделал вид, что не понял намека.

— Хватит ходить кругами, — государь тяжело опустился на венецианский стул.

Я подошел к стоявшему в стороне сервировочному столику, выставил на стол два бокала и разлил в них вино.

— Ого, Мадера, — заметил государь.

— Так хотел мой дед, чтобы здесь всегда была бутылка с Мадерой, — ответил я.

— А вы, Юсуповы, оказывается, сентиментальные люди.

— Так повелось, государь. Внешне жесткое должно иметь мягкий сердечник. Внешне мягкое должно таить в себе жесткость. Иначе не выжить в этом мире.

Император выжидающе посмотрел на меня.

— Вы правы, государь, — произнес я, — все признаки секты налицо. Да, учение Гоюна привлекает все больше последователей, притом секта «Небесного предела» целенаправленно вербует сторонников в разных странах и на всех социальных уровнях. Да, Гоюн старается завладеть экономическими рычагами. Да, он пытается приобрести политическое влияние.

— Пытается приобрести?! Он сумел заварить кашу с объединением немецких государств, чем чуть было не спутал нашу политику в Европе. Он привел к власти в Китае свою группировку чиновников. Да он уже весьма влиятельная фигура!

— Я бы не переоценивал роль Гоюна в этих событиях, ваше величество. Сложно было бы представить, что такая мощная держава, как Китай, не попытается возвыситься, а такой значимый регион, как Западная Европа, безропотно подчинится русскому влиянию и не даст адекватного ответа. Россия сейчас гегемон в мире. Естественно, что любые значимые международные события затрагивают ее интересы. Вот и получается, что и Пекин, и Мюнхен выступают против Петербурга. С кем им еще бороться? Америка не игрок. Гоюн просто оказался в нужном месте в нужное время: он дал китайским реформаторам идеологию и оказался посредником при тайных переговорах немецких государств. Но не он так другой. У истории свои законы, и эти события все равно бы произошли.

— Вы считаете, что Гоюн здесь ни при чем?

— Я говорю о причинах событий. Гоюн умело воспользовался ими и взлетел на самую вершину — это говорит о недюжинном уме. К тому же он активный политик, так что сбрасывать его со счетов нельзя.

— Так он опасен или нет? — нахмурился государь.

— Опасен, но не тем, о чем вы говорите. Он сумел создать учение, которое завладело умами миллионов. Бедные и богатые, знатные и худородные, стяжатели и бессребреники видят в нем пророка и мессию, а быть пророком и мессией может только очень сильная личность. Народы не пойдут за слабым вождем, им нужен тот, кто затронет в их умах и душах самые чувствительные струны. И, похоже, Гоюн умеет это делать.

— Так в чем же его учение?

— Банальности. Не убий, ни укради, следуй мировому Дао, ищи просветления. Все, что есть во всех мировых религиях. Мудрые вещи вообще до обидного банальны. Что бы ни открыл, все уже многократно сказано и растиражировано.

— Так чем же он берет?

— Тем, что понимает, о чем говорит и с кем говорит.