Передовые отряды Баруха на полном скаку ворвались в Ущелье и домчались почти до середины его, когда сверху, из скальных укрытий, обрушились на них тучи стрел из колчанов отборных лучников Вагарана. Свет восходящего солнца померк среди потока разящих жал; крики умирающих наполнили расселину и, множась эхом, слились в единый гул отчаяния и страдания, подтверждая тем самым зловещее название этого места.

Впрочем, лучники не могли (да и не собирались) сдержать волну наступающих; буквально по трупам соратников армия Баруха хлынула к устью Ущелья…

…где была встречена отборными вагаранскими отрядами.

Атака наступающих натолкнулось на заграждение тяжело вооруженных меченосцев — и захлебнулась. Воины-защитники не собирались позволить никому из шемитов покинуть Ущелье, умело и беспощадно встречая неприятеля сразу у конца бывшего русла полноводной реки. Еще не сообразившие в чем дело арьергардные отряды продолжали напирать сзади, вытесняя передовые на открытое место, прямо под клинки вагаранцев; воздух полнился звоном стали, отчаянным ржанием лошадей и воплями раненых; но вот над рядами наступающих прокатился зов боевого рога, и осыпаемые тучами смертоносных стрел с вершин скал воины Баруха повернули назад.

Втрое уменьшившаяся армия из Шема ринулась обратно, к своему разоренному лагерю,— со рвением не меньшим, нежели то, что охватило ее во время не-удавшегося наступления. Правда, на сей раз их поспешность была вызвана паникой и угрозой неминуемой смерти. Однако воины Вагарана успели захлопнуть ловушку: позорно бегущего неприятеля у выхода из Ущелья уже поджидали зашедшие с тыла отряды Хашида. Смятение и хаос охватили полки Баруха. Подобно слепым щенкам люди метались между стенами Ущелья, с обеих сторон которого их встречала холодная сталь, а сверху разила летящая, оперенная смерть.

Так до конца своих дней Барух и не узнал, что именно строптивый варвар-десятник помог ему вырваться из гибельных клещей, в которые зажали их подлые вагаранцы…

Как бы то ни было, жалким остаткам войска шемитов к исходу дня удалось прорваться к противоположенному от города выходу из Ущелья и устремиться в сторону Эрука. Отряды защитников с гиканьем преследовали их до самой границы, а потом повернули назад.

* * *

— …И вот, мой достопочтенный гость,— продолжал Хашид, за время эффектной паузы успев обглодать индюшиное крылышко,— заставив ничтожных шемитов искупаться в песках пустыни, я велел сыграть ретираду и вернуться в город… А что еще прикажете делать? Враг разбит, пленных взяли огромное число, потери с нашей стороны мизерные, а тупоголовый Барух не приблизился к стенам города и на две лиги. Поэтому мы с триумфальными песнями вернулись домой, в очередной раз показав мерзким шемитам, что с нами связываться опасно.

И Хашид, и правая рука Хашида — военачальник Сдемак, и левая его рука — мудрец и советник маг Ай-Берек, и его почетный гость — шах Джумаль, правитель одной из провинций Турана, восседали за столом, специально к этому случаю вынесенном на террасу.

Ярко светило летнее солнце, внизу шумели праздничные толпы горожан, в предвкушении завтрашнего действа на арене заполнившие местные трактиры и кабаки и заранее накачивающиеся охлажденным пивом и крепкими винами. На террасе же было тихо и свежо; трапеза подходила к концу.

Высокопоставленные особы — Хашид и Джумаль — Уже переговорили обо всех текущих политических делах, обменялись обязательными любезностями и подарками, прекрасно провели вместе время в серных банях, где обсудили драгоценности, лошадей и женщин (причем каждый, разумеется, утверждал, не скупясь на похвалы, превосходство другой страны в отношении сих предметов), после чего насладились обществом прекрасных, всему обученных танцовщиц.