— Тогда поиграем еще,— ответил Амин и вдруг ослабил нажим левой руки…

— Давай же! Убей его! Разорви на куски этого дикаря! — в пылу азарта позабыв о должной невозмутимости, прорычал шах Джумаль, и кулаки его сжались.

Хашид также всецело был захвачен поединком. Не обращая внимания ни на что вокруг, он вперил свой взор в замерших на арене исполинов, мысленно приказывая своему рабу убить шахского прихвостня.

Ни один из двух высокопоставленных господ не смотрел на волшебника Ай-Берека. А зря: на лице последнего вдруг появилось выражение, будто он вспомнил что-то важное, потом отразилась крайняя обеспокоенность. Он открыл было рот, чтобы обратиться к своему повелителю, но видя, насколько тот поглощен зрелищем, замялся. Озабоченность на лице мага сменило выражение безотчетного страха.

— Но что будет, если победит другой? — прошептала Минолия, обращаясь к самой себе. Как и ее спутник, она не отрывала взгляда от залитой солнцем арены и не ждала от Веллаха ответа: ведь тот и сам не знал, что произойдет в таком случае.— Возможно ли, чтобы предсказание оказалось ложным?..

Веллах не слышал ее. И не услышал бы ничего, что б вокруг ни произошло. Все его внимание было устремлено на арену. Ведь от исхода поединка зависело существование не только горного монастыря, но и всего мира…

…Амин внезапно ослабил нажим левой руки — той, что сжимала щит,— и не ожидавший этого, зачарованный звучанием его голоса, Конан на миг потерял равновесие.

Туранцу этого оказалось достаточно: едва киммериец пошатнулся и непроизвольно сделал шажок вперед, чтобы удержать равновесие, как мощный удар под голень поверг его на песок.

Конан упал, перекатился на спину и продолжал катиться, пока, как он полагал, не оказался на безопасном расстоянии.

Ничуть не бывало: как только он попытался вскочить на ноги, в воздухе мелькнуло лезвие секиры непостижимым образом очутившегося рядом противника. Варвар взметнул над собой меч, и сталь вновь столкнулась со сталью.

Удары сыпались на северянина со всех сторон, он едва успевал отражать их — но в лежачем положении парировать выпады почти невозможно, а Амин не давал киммерийцу возможности подняться. К тому же киммериец упал к солнцу затылком, и десятки, сотни мельтешащих солнечных зайчиков на полированных пластинах вражеских доспехов мешали ему сосредоточиться на отражении атак. Вот перед глазами поплыли сине-белые круги, вот фигура противника превратилась в расплывчатую мозаику из ярких бликов, и он уже не понимал, не мог угадать, с какой стороны Амин нанесет последний, смертельный удар.

Трибуны взвыли в едином порыве; зрители понимали, что приближается момент развязки. Хашид на террасе издал яростный рык.

— Не сдаваться, проклятый варвар, не сдаваться! Ты должен победить!..— взревел он.

Видя, что его телохранитель вот-вот одержит победу, шах Джумаль разразился оглушительным хохотом.

Глава девятая

Сознание киммерийца отпрыгнуло на много лет назад. «Это называется «мельница»,— донесся из глубины воспоминаний призрачный голос.— Понятия не имею, когда ее придумали, но факт, что о ней мало кто знает. Смотри: очень важно, чтобы лезвие твоего меча находилось с правой стороны клинка противника. Уловил? Потом вытягиваешь меч горизонтально, вот так, проворачиваешь его влево, дальше, дальше, и — оружие противника улетает из его руки. Главное — это быстрота. Понимаешь? Один палец всегда слабее четырех, поэтому проворот ты обязательно должен делать влево: большой палец противника не сможет удержать меч…»

«Мельница» — прием, которому научил Конана один бритунский солдат, когда они оба томились в гиперборийском плену.