За время, что минуло, пока она, измученная, не чующая под собой ног, добралась до первых домов квартала, куда направился Веллах, в город вместе с ночной мглой вошла беда, чей первый знак недавно видела девушка, и растеклась по нему со стремительностью горных рек.

* * *

Яссин, начальник стражи Юго-Восточных ворот, думал, что так и придется ему просидеть до смены караула за столом из немедийского бука, дремать и отвечать на глупые вопросы капитана, без конца врывающегося в помещение и тут же вновь куда-то убегающего. Но капитан неожиданно утомился от собственной чрезмерно бурной и бестолковой деятельности и залег спать на топчане в одной из комнаток караулки. Тогда и Яссин счел возможным растянуться на широкой длинной лавке, на которой до того сидел, и едва прикрыл глаза, как тут же и уснул крепким солдатским сном.

Солдат, чуть не сорвавший с петель дверь караулки, его истошный вопль: «Тревога!» застали Яссина уже бегущим к выходу с саблей наготове. Слух начальника стражи, чуткий на непривычные для ночных дозоров звуки, встряхнул спящий мозг, и мгновение спустя офицер был на ногах. Тут и ворвался взбудораженный солдат.

К остановившемуся на крыльце Яссину выскочил заспанный, с некоторой помятостью в лице капитан.

— Что слу…— Вопрос застрял в горле главного на сегодня у ворот командира.

Обширное пространство перед Юго-Восточными воротами освещалось факелами, укрепленными в скобах на стенах и на специально для этого врытых перед караулкой столбах; менять факелы также входило в обязанности стражи. Сейчас яркий свет преподнес для созерцания такую картину, что шлем с соболиными хвостами выпал из враз ослабевшей руки капитана и загромыхал по ступеням.

При воротах разворачивалась битва. Из темноты, почти бесшумно и совсем безмолвно выступали фигуры, вооруженные секирами и щитами, и нападали на пытающихся выстроиться в боевой порядок солдат.

— Нелюди… Демоны…— тусклым голосом выдавил из себя капитан, и, даже не глядя на него, было ясно, что он бледнее самой бледности.

Словно обретшие плоть из выкриков полоумных юродивых, обросшие шерстью, с хоботовидными отростками, продолжающими подбородок, с костяным наростом на лбу, из Неведомого появлялись воины — для того, чтобы убивать. Они и убивали. И убивали слаженно и привычно.

Яссин увидел, что чудовища уже пробились к самим воротам и сейчас оттесняют последних защитников, обороняющих подступы к подъемным механизмам. Другие твари, сомкнув строй, подступают со всех сторон, не оставляя людям возможности бежать. Яссину вдруг сделалось легко и хорошо. Все стало простым и понятным. Свалился невидимый груз, долгие годы давивший на его плечи, и дал возможность вздохнуть полной грудью и распрямить плечи.

Все ясно. Случилось то, что должно было случиться. Город, погрязший в лени, распутстве и подлости, получит по заслугам. Небеса обрушили наконец свой гнев на тех, кто позорит род людской. Он, Яссин, сегодня, очень скоро, погибнет вместе со всеми. Но ему дарован шанс сделать это достойно, как и подобает воину и мужчине. Ему, может быть, повезет, и он окажется в садах Иштар, среди героев, среди тех, кто умер с оружием в руках… Маленькая цепкая ручонка впилась ему в плечо.

— Бежим! Куда нам бежать? Где спрятаться? — захныкало рядом.

Яссин стряхнул ручонку, окатил капитанишку презрительным взглядом. Усмешка растянула губы начальника стражи:

— Пошел вон, дерьмо, падаль, сын козла и шлюхи, гаденыш пакостный! — Потом он обернулся к солдатам, согласно уставу замершим около подъемного механизма ворот и по весь голос скомандовал им: — Мост поднять! Цепи рубить! Чтоб ни одна сволочь отсюда не вырвалась и сюда не вошла!

И навсегда забыв о существовании на земле такого червяка, как этот капитанчик, Яссин сошел по ступеням крыльца и двинулся навстречу смерти.