У меня в конторе мигала лампочка автоответчика. Георг обнаружил мое сообщение и собирался зайти — спрашивал, когда мне удобнее: в воскресенье или в понедельник. В субботу вечером Бригита предлагала сходить в кино. Третий звонок был от Шулера. «Извините, что в прошлый раз был с вами резок. Я уже успел поговорить с Бертрамом и Грегором и знаю, что вы не сказали обо мне ничего плохого. На Бертрама просто много чего навалилось, но сегодня вечером он зайдет ко мне. Не хотите ли и вы заглянуть еще разок? Может быть, на следующей неделе? Давайте в понедельник? — Он засмеялся, но смех этот был нерадостным. — В старом барсуке еще теплятся остатки жизни. Он поймал гуся».

12

Битком набитый кейс

В выходные весна принялась уверять нас, что имеет серьезные намерения, предполагает задержаться надолго и не позволит ни снегу, ни дождю разрушить ее планы. На лужайке в Луизен-парке выставили шезлонги, я завернулся в плед и спал, делая вид, что в мире все в порядке и сердце мое здорово.

Когда мы с Бригитой вышли из кинотеатра, над улицами и площадями светила полная луна. На тротуаре несколько панков играли в футбол банкой из-под пива, перед городской администрацией бездомные пустили по кругу бутылку красного вина, а под деревьями в «Розенгартене» любезничали парочки. «Хорошо, что скоро лето», — сказала Бригита, положив руку мне на плечо.

В воскресенье я обедал с Георгом в «Розенгартене». Он с удовольствием поедет в Страсбург и будет рыться в старых адресных и телефонных книгах, в прокурорских и нотариальных архивах, разыскивая негласного компаньона; он готов отправиться прямо в понедельник. Я назначил его помощником детектива и предложил выпить шампанского, но он согласился только на безалкогольное пиво: «Дядя Герд, ты слишком много пьешь».

Вечером я снова засел в конторе за «Историю банковского дела». Сорбский кооперативный банк удостоился в ней целого абзаца. Случай оказался уникальный. Изначально кооперативные банки создавались как институты взаимопомощи конкретных профессиональных групп. На основе народных банков Шульце-Делич хотел объединить в кооперативы ремесленников, Райффайзен — крестьян. А вот житель Котбуса Ганс Кляйнер, который в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году основал кооперативный банк, хотел использовать идею кооперации для укрепления славянского национального меньшинства сорбов. Его мать была из сорбов, носила сорбскую национальную одежду, рассказывала маленькому Гансу сорбские сказки, учила его сорбским песням, и поддержка сорбов стала для него делом всей жизни. В его времена в банке были только сорбские кооператоры, после его смерти открыли доступ и остальным, банк расширился, долго преуспевал, пережил инфляцию и мировой экономический кризис. А потом случилось то, что не могло не случиться: нацисты не поддержали сорбскую идею и превратили банк в обычный народный.

Вопрос, когда и каким образом Сорбский кооперативный банк восстановился после такого удара, подождет до завтра. Банкирский дом «Веллер и Велькер» его поглотил, видимо, банк оправился после пережитого и дело кончилось хеппи-эндом. Во время ночной прогулки идея кооперации показалась мне настолько очевидной, что естественное стремление банков и банкиров к постоянному обогащению вдруг меня удивило. Для чего им столько денег — все больше и больше? Чтобы удовлетворить детскую страсть к собирательству? Поскольку взрослым людям нельзя собирать камешки или пивные крышки и банки, приходится переключаться на коллекционирование денег?

Утром я снова сидел за столом в конторе еще до того, как на улице появились школьники.