— Нет ли у вас адреса этого Шулера?

— Под рукой нет. Наверное, есть в папке с корреспонденцией. Хотя имею ли я право… Насколько я понимаю, это конфиденциальная информация, так? А она ведь не подлежит разглашению, если я не ошибаюсь? Разрешите поинтересоваться, зачем вам понадобился его адрес?

Но я уже достал телефонную книгу, открыл на рубрике «Шветцинген» и нашел учителя в отставке Адольфа Шулера. Я поблагодарил и повесил трубку.

6

Не дурак

Оказалось, что учитель в отставке Адольф Шулер живет за Шлосс-парком в крошечном домишке, размером с садовый домик. Безуспешно поискав звонок и постучав кулаком, я обошел по талому снегу вокруг дома и обнаружил открытую дверь со стороны кухни. Он сидел у плиты, ел что-то прямо из кастрюли и читал книгу. Стол, пол, холодильник, стиральная машина, буфет и шкафы — все было завалено книгами, папками, немытой посудой, пустыми и невскрытыми банками и бутылками, плесневелым хлебом, гнилыми фруктами и грязным бельем. Воняло чем-то кислым и гнилым, смесью объедков и подвала. От самого Шулера тоже воняло: изо рта у него несло тухлятиной, а покрытый подозрительными пятнами спортивный костюм благоухал застарелым потом. На голове у Шулера была бейсболка с засаленной полосой по краю, на носу — очки в металлической оправе, а на морщинистом лице — такое количество пигментных пятен, что его обладатель казался темнокожим.

Он нисколько не возмутился моим неожиданным появлением на кухне. Я представился отставным чиновником из Мангейма, получившим наконец возможность заняться историей железнодорожного транспорта, которая всегда вызывала живейший интерес. Сначала Шулер проявлял некоторое недовольство, но потом смягчился, заметив, как я восторгаюсь его сокровищами. Он с удовольствием их демонстрировал, таская меня по своему заваленному книгами и бумагами дому, больше похожему на барсучью нору, он таскал меня по переходам и закоулкам, чтобы выудить откуда-нибудь и сунуть мне под нос то книгу, то документ. Вскоре он уже не замечал или просто перестал обращать внимание на то, что я почему-то не задаю вопросов про участие банкирского дома «Веллер и Велькер» в строительстве баденских железных дорог.

Он рассказывал о бразильянке Эстефании Кардозу, камеристке при дворе Педро II, на которой один из Веллеров женился в тысяча восемьсот тридцать четвертом году во время поездки по Центральной и Южной Америке, и об их сыне, который в молодые годы удрал в Бразилию, открыл там свое дело и только после смерти отца вернулся со своей бразильской женой в Шветцинген, где вместе с молодым Велькером возглавил банкирский дом. Он сообщил о праздновании в Шлосс-парке столетнего юбилея, на который приезжал великий герцог и во время которого баденский лейтенант из семьи Велькер и прусский лейтенант из окружения великого герцога поссорились так, что на следующее утро стрелялись на дуэли, причем (к радости баденца Шулера) погиб все-таки пруссак. Он поведал и о шестнадцатилетнем Велькере, который летом девятьсот четырнадцатого года влюбился в пятнадцатилетнюю представительницу дома Веллеров и, поскольку не мог на ней жениться, в начале войны ушел на фронт добровольцем, чтобы во время глупой кавалерийской вылазки вступить в игру со смертью и проиграть.

— В шестнадцать лет?

— По-вашему, шестнадцать лет — это мало? Для чего мало? Для смерти? Для войны? Для любви? В жилах девицы Веллер текла португальская и индейская кровь, доставшаяся ей от матери и бабки, в пятнадцать лет она была уже настоящей женщиной, которая кого угодно свела бы с ума.

Он подвел меня к увешанной фотографиями стене и указал на молодую женщину с огромными темными глазами, чувственными губами, роскошными волосами и надменным выражением лица. Да, она была восхитительно хороша и до старости оставалась красавицей, о чем свидетельствовал соседний снимок.