Джейни терпеть не может такие сны.

* * *

16.22

Она всовывает ноги в кроссовки, потягивается и с бутылкой воды в руке направляется к двери. Наверное, это то, что ей сейчас нужно. В конце концов, она не тренировалась целую неделю.

Она выходит на дорожку, чувствуя под ногами скрипучий гравий, переходит на бег трусцой. Жаркое солнце размягчило черные пятна гудрона, и кроссовки оставляют на них вмятины. Спина взмокла, пот стекает между грудей. Ноги устали, но она не позволяет себе ни остановиться, ни даже сбавить темп и добегает до самого дома престарелых, даже не сообразив, куда, собственно говоря, направляется. Четкий ритм движения и дыхания словно прокачивает дурные мысли и воспоминания через ее сознание, чтобы выдуть их оттуда.

Правда, без особого успеха.

Забежав на асфальтированную парковочную площадку, девушка останавливается. Стоит на истертой разметке, которую давно никто не обновлял, и смотрит на небо, раскинувшееся над кронами огромных кленов. Вспоминает, как несколько лет назад на 4 июля вместе с тремя обитателями дома престарелых любовалась салютом на ночном небе. Все они охали и ахали от восторга, хотя одна из них была слепой.

Такой же слепой, какой будет Джейни.

«Ах, мисс Стьюбин».

Тяжело дыша, Джейни опускается на горячий асфальт и дает волю слезам, выплакивая всю горечь восемнадцатилетней девчонки, влюбленной в парня, который не хочет говорить о ее бедах. Девчонки, которая лишена обычной жизни своих сверстниц и вынуждена нести неподъемную тяжесть забот, пригибающую ее к земле, не дающую продыху, и в сотый раз спрашивать неизвестно кого, за что именно ей выпал такой жребий. И о том, не совершила ли она страшную ошибку, согласившись работать на капитана и ускорив тем самым наступление слепоты в обмен на чью-то выгоду. Быть может, ее судьба сложилась бы иначе, если бы она не прочитала ту проклятую зеленую тетрадь, если бы восьмилетним ребенком не села в тот злополучный поезд. Если бы хоть когда-нибудь по-настоящему контролировала свою жизнь.

Интересно, смогла бы она на самом деле сделать то, что боится сделать все это время? Спасти себя и забить на всех остальных.

— Почему, на хрен, все так? — кричит она, словно обращаясь к тому давнему, отгремевшему фейерверку. — Что вообще мне нужно сделать, чтобы стать нормальной? Чем я заслужила все это дерьмо? За что мне все это? — всхлипывает она. — За что?

И снова, уже в который раз, ее вопросы остаются без ответа.

* * *

17.35

Джейни заставляет себя встать.

Отряхивает шорты.

И бежит домой.

* * *

18.09

Измотанная и опустошенная, она проскальзывает в заднюю дверь дома Кейбела.

Он выглядывает из кухни, где делает сэндвич, и подмигивает ей.

— Привет, — говорит она.

И застывает на месте. На ее потных, запыленных щеках видны дорожки от слез.

Кейбел морщит нос.

— Фу. От тебя ужасно пахнет. Идем со мной.

Он ведет ее в ванную. Включает душ. Становится на колени, снимает с нее кроссовки и носки, пока она кладет очки на тумбочку и распускает свой «конский хвост». Помогает ей раздеться и отодвигает занавеску.

— Залезай.

Она залезает.

Он задерживается, любуясь ее наготой, потом неохотно поворачивается, собираясь уйти.

Но останавливается. Вдруг Джейни еще что-нибудь понадобится.

Стаскивает с себя футболку и шорты. Трусы тоже.

И присоединяется к ней.

* * *

18.42

— Эй, Кейб, — говорит она, вытирая волосы и наслаждаясь ощущением свежести.

Ухмыляется. Отгоняет на время все серьезные мысли.