В офисе «Машэкспорта» она впервые услышала слово «Интернет» и долго не могла понять, что это такое и зачем это нужно.

— Эх ты, серость! — Бирюков шутливо похлопал ее по плечу. — Весь мир уже лет пять сидит во Всемирной паутине, а ты и слова-то такого не слышала! Ну, что тебе найти? «Белоруссия родная, Украина золотая…», — пропел он, набирая что-то на клавиатуре.

Минуты через полторы по монитору поползли цветные картинки, фотографии, строчки.

— Садись, — он показал ей, как с помощью мышки прокручивать текст. — Читай вести с Родины.

Она действительно мало что слышала о Беларуси за эти последние годы, пожалуй, только то, что говорила ей по телефону мать да Бирюков, время от времени сообщавший ей какие-то белорусские новости. В иракских газетах о республике не упоминали, на телевидении это слово тоже не звучало.

Как-то раз Виктор упомянул, что в начале девяностых белорусские деньги назывались «зайчиками». Лена сочла это за шутку, но он пояснил ей, что после распада Союза и «парада суверенитетов» каждая республика начала выпускать собственную валюту. На белорусских банкнотах печатались изображения обитателей местной фауны: белок и зайцев, лосей и зубров. Она бы, наверное, так до конца и не поверила ему, если бы он не продемонстрировал ей пятидесятирублевую купюру с изображением медведя, которую использовал в качестве закладки при чтении какого-то детектива. На ней было действительно написано: «Разлiковы бiлет Нацыянальнага банка Беларусi».

— Впрочем, — закончил он свой рассказ, — инфляция через несколько лет съела весь ваш «зверинец».

Лена села к компьютеру и начала читать новости.

Они были не слишком веселые. Где-то прошла демонстрация оппозиции, где-то — митинг учителей, кому-то недоплатили. Белорусский рубль стремительно падал. Читать все это было тяжело, она не могла не думать о матери. Глаз часто спотыкался о непривычное словосочетание «Президент Республики Беларусь». Когда она приезжала в Ивацевичи в мае 1989-го, еще ничто не предвещало развала Союза, хотя бардака в стране действительно было много. Это она хорошо помнила.

Потом к Бирюкову приехала жена Валентина — миловидная невысокая женщина примерно того же возраста, что и Лена. Вообще, внешнее сходство обеих женщин оказалось изумительным: форма лица, разрез глаз, фигура, прически — все совпадало за небольшим исключением. Валентина была чуть выше, имела темные волосы в отличие от блондинки Лены, у нее был строгий прямой нос с чуть более широкими, чем ей хотелось бы, ноздрями, Лена же унаследовала от отца курносый нос, придававший лицу несколько простоватое выражение. Но даже это различие было заметно лишь в профиль. Научное понятие «клон» только-только входило тогда в обиход, и Виктор шутливо недоумевал насчет того, кого из кого клонировали — Валентину из Лены или наоборот.

Валентина, наверное, почувствовала, что между ее супругом и Леной что-то было, потому что с самого начала между ними установились суховатые и несколько настороженные отношения, хотя внешне это не было заметно. Правда, после двух-трех бокалов Валентина обычно добрела и начинала называть ее «Ленусей». Иногда Лена бывала у них в гостях, и, заметив, что супруга Виктора питает к спиртному слабость, никогда не забывала прихватить с собой бутылку хорошего вина или коньяка, а Бирюковы время от времени наносили ей ответные визиты.