|
Уснешь за рулем. И вот ты представляешь, сидела я за столиком, вся такая зачуханная, несчастная, вялая, как улитка. Думала, что вот надо пить капуччино, потом тащиться домой, а завтра снова в клинику, что няньку надо искать новую – эта больно строптивая, что Гоге надо столько всего покупать на зиму: он растет не по дням, а по часам, – что надо хлопоты эти проклятые продолжать – теткам насчет гражданства, – они сюда, в Москву, хотят перебраться, в Тбилиси жить совсем невмоготу материально, и вдруг… Я повернула голову – вот так – и увидела его. Он сидел у окна. Что-то пил, смотрел прямо на меня.
– Пил? – Катя сразу насторожилась. – Да подожди ты, все чудесно. Он пил коньяк. – Нина вздохнула, наполненная воспоминаниями до краев. Далее она поведала Кате о том, что в тот вечер незнакомец так и не отважился заговорить. Смотрел, курил сигарету. Молчал. Нина уехала домой. Через два дня, снова вечером («Ты только не подумай, Катя, что это я нарочно»), она зашла в кафе. Незнакомец был там. – Лил жуткий дождь. У него весь плащ промок. Но он даже его не снял, – рассказывала Нина. В тот вечер он снова не заговорил с ней. Но когда она допила свой кофе, расплатилась и вышла к машине, вышел следом. В третий раз – это был вечер субботы, когда Нина дежурила, – она снова увидела незнакомца. – Я наскоро поужинала в кафе и возвращалась к себе в клинику. Шла сквером. Он шел за мной. – Нина, мне что-то это не нравится, – честно призналась Катя (вспомнились некстати те письма из колонии, от того, кто отбывал там двадцатипятилетний срок за убийства). – Нина, ты должна быть осторожна. – Почему? Да ты дослушай. Я же не все еще рассказала. – Нина закрыла глаза. – Катя, ты даже не представляешь себе, какой он человек. Не то чтобы собой очень видный внешне, красивый, нет, даже совсем напротив, но это просто волшебство. В тот вечер таинственный незнакомец молча проводил Нину до дверей стоматологической клиники. Они оба медлили: Нина – открывать дверь, скрываться за ней, он – поворачиваться спиной, уходить. – Вам обязательно быть здесь сегодня? – спросил он. – Да, я на работе. Я сегодня дежурю до утра, – ответила Нина. – Хорошо, я понял. Когда она утром (смена заканчивалась в половине девятого) вышла из подъезда, то увидела желтое такси. Водитель спал за рулем. А сзади сидел он. – Этот странный тип? – спросила Катя. – Его зовут Марк, – повторила Нина. По ее словам, незнакомец прождал ее в такси у подъезда клиники всю ночь. И хотя она сама была на машине («Моя козявочка тут же в переулке стояла»), она согласилась, чтобы он довез ее до дома. – И что же было дальше? – спросила Катя. – Дома? – Ничего. Он почти всю дорогу молчал. – Снова молчал? Какой-то великий немой. – Молчал, держал меня за руку. Возле лифта попросил мой телефон. Позвонил он на следующий день. – И о чем же вы толковали? – усмехнулась Катя. – Он спросил, как мое имя. Назвал себя. Попросил о встрече. Встретились на Тверском бульваре. Шли рядом. Желтая сухая листва шуршала под ногами. Нина рассказывала об этом то подробно, то какими-то отрывками, – казалось бы, бессвязными, лишенными логики: «Катя, я была сама не своя, точно и не я это вовсе иду с ним по этим бульварам, держу его под руку. Голос его слышу – такой чужой, такой родной. Тебе интересно, о чем мы с ним говорили тогда? Ни о чем. И обо всем. |
