Впрочем, она недолго ломала над этим голову; схватив ноутбук, Брук набрала адрес «Шестой страницы». Действительно, там, занимая почти весь монитор, были две фотографии: на одной, сделанной вчера, Брук плакала в «Кукшопе» за столиком с Нолой — фотограф запечатлел момент, когда она вытирала слезы салфеткой, а на другой Джулиан выходил из лимузина (судя по всему, в Лондоне — на заднем плане можно было разглядеть старомодное такси), прощаясь с очень красивой молодой женщиной. Под первым снимком значилось: «Дневной девичник: Брук Олтер оплакивает конец своего брака». Рука с салфеткой на фотографии была обведена аккуратным овалом — видимо, чтобы подчеркнуть отсутствие обручального кольца, а ниже стояла строчка: «Уже нет сомнений, они разошлись». Какой-то источник, близкий к миссис Олтер, заявлял: «На следующей неделе она даже собралась ехать одна на свадьбу родственника мужа». Под фотографией Джулиана красовалось: «Скандал его не остановил! Олтер кинулся искать развлечения в Лондоне после того как жена вышвырнула его из манхэттенской квартиры».

В Брук неудержимо росло хорошо знакомое бешенство, к горлу подступила тошнота, но она сделала несколько глубоких вздохов и заставила себя рассуждать логически. Она понимала, что присутствию красавицы в лимузине существует простое объяснение. Даже если она ошибается насчет Джулиана, он в любом случае не поступил бы настолько бестактно, пренебрежительно и непроходимо глупо. Что до всего остального, при мысли об этом Брук закипала. Судя по ракурсу и зернистости фотографии, сделанной в ресторане, снимал кто-то из посетителей на сотовый телефон. С отвращением она так ударила кулаком по дивану, что Уолтер с визгом спрыгнул на пол.

Зазвонил городской телефон. На определителе высветилось: «Самар».

— Самар, сколько можно? — крикнула Брук вместо «здравствуйте». — Это же ваша обязанность — обеспечивать нормальную рекламу! Вы что, не способны предотвратить появление таких статей? — Брук никогда не позволяла себе малейшей грубости в адрес этой женщины, но больше молчать не могла.

— Брук, я понимаю, почему вы расстроены. Я надеялась переговорить с вами до того, как вы увидите «Ласт найт», но…

— Да-а-а? — заорала Брук. — Между прочим, какой-то говнюк уже позвонил мне на сотовый за комментариями! Откуда у него мой номер?

— Брук, мне надо сказать вам кое-что. Во-первых, девушка в лимузине Джулиана — его стилист и парикмахер. Ее рейс из Эдинбурга задержали, времени на подготовку перед концертом не оставалось, поэтому она работала с ним в машине. В статье извратили и подтасовали факты.

— Поняла, — кивнула Брук, удивляясь, какое огромное облегчение ощутила, услышав это, ведь она с самого начала была уверена, что сюжету найдется логическое объяснение.

— Во-вторых, я мало что могу поделать, когда ваши знакомые вопреки предупреждениям все-таки говорят с журналистами. Я контролирую общую ситуацию, но это не распространяется на болтливых подруг и родственников.

Брук словно дали пощечину.

— Что вы сказали?

— Очевидно, ваш личный номер дал репортеру тот, кто знает о свадьбе в выходные и делает заявления для прессы касательно вашей жизни. Со всей ответственностью заявляю: с нашей стороны утечки не было.

— Но это невозможно, я точно знаю, что…

— Брук, не хочу быть грубой, но мне уже звонят, я должна идти. Ищите среди своих, хорошо? — На этом Самар повесила трубку.

Слишком взвинченная, чтобы на чем-то сосредоточиться, подогретая чувством вины — собаку давно пора было выгулять, Брук пристегнула поводок к ошейнику Уолтера, сунула ноги в угги, схватила из шкафа первые попавшиеся перчатки и почти бегом припустила на улицу.