Холодный, язвительный укор, окаменевшее лицо — четыре года спустя он приходит в ярость от пережитого… Молли знала, что Вито пытался встретиться с ней, но ей ничего не было известно о вмешательстве полиции. Это несколько меняло дело: значит, и он тоже пострадал. Но все равно, никакие силы не смогли бы тогда заставить ее увидеться с Вито. Да и не было ее в тот день в доме преподобного Джорджа Гилпина. Она слишком хорошо знала своего отчима и матушку, чтобы искать у них сочувствия, когда так позорно и у всех на виду развалился ее брак.

— Конечно, желание мести тихо угасло бы само по себе: я пришел к выводу, что мне вообще-то крупно повезло, — с грубой откровенностью продолжал Вито, — но я никогда не прощу и не забуду тебе того, что ты сделала Пандоре.

— Кому? — хрипло выдохнула Молли, не в силах выговорить ненавистное имя.

— Во всех газетах ее облили грязью. Каких только гадостей о ней не писали! Друзья перестали звонить ей, на улице прохожие плевали ей в лицо… Ее называли развратной, похотливой тварью, которая нагло увела жениха у маленькой, бедной, обиженной Молли… Ты наболтала какому-то писаке черт знает что!

— Это не я! — всхлипнула Молли, пытаясь проглотить растущий в горле ком и отводя взгляд. Она сама никому ничего не говорила, но знала, кто это сделал. Джен, тогдашняя ее лучшая подруга, смертельно оскорбленная за нее, поделилась с любопытным журналистом своим взглядом на вещи. Конечно, Джен сделала это без разрешения Молли. Сама Молли ни за что не поступила бы так, но она не могла отрицать, что испытывала злорадство, когда газеты шельмовали Пандору, выставляя ее главной причиной их с Вито неудавшегося союза.

— Ты начала всю эту кутерьму с прессой, — заключил Вито, отступив от кровати.

— Нет, ты, — низким неверным голосом возразила Молли и уткнулась головой в коленки. — Ты! Это тебя сфотографировали, когда ты выходил из комнаты Пандоры наутро после нашей свадьбы.

— Ты же была моей женой. Я мог рассчитывать на некоторое доверие с твоей стороны, — с холодной улыбкой отозвался Вито. Он уже стоял у камина.

Голос Вито доносился до Молли будто сквозь стену, и она едва разбирала слова, не вникая в их смысл. Она была совершенно уничтожена жестокой правдой, истинной причиной того, что произошло между ней и Вито этой ночью. Ведь в глубине души она уже оправдывала его, полагая, что его женитьба могла быть отчаянной попыткой отделаться от Пандоры…

— Ты получил то, что заслужил, — выговорила она. — Да-да, так тебе и надо. Я-то думала, ты не совладал с собой, но ты открыл мне глаза. Очень глупо, что я поверила тебе, но лучше уж быть глупой, чем холодным и бесчувственным, как…

— Dio… только не бесчувственным, — мягко прервал ее Вито, берясь за дверную ручку. — Конечно, мстить следует спокойно и хладнокровно, но не мог я спокойно проглотить известие о том, что ты выйдешь за Дональда и нарожаешь ему кучу пухленьких детишек. Чем этот толстяк заслужил мою брачную ночь?! Нет, сага, теперь пусть он знает, что первым был я!

Молли передернуло от отвращения. Вито с вызовом, в упор смотрел на нее. Он и не думал стыдиться примитивных чувств, не скрывал их. И это тоже было откровением для Молли. Оказывается, четыре года назад она, сама того не зная, вышла замуж за необузданного дикаря и искренне верила, что в умении сдерживать себя ему нет равных.

Дверь за Вито закрылась. Молли глядела в огонь; тени сгущались в углах комнаты. Пламя стелилось все ниже и ниже, оно угасало, как гаснет придуманная страсть; скоро останется одна зола.