Однако филантропическая деятельность советов по борьбе с проституцией в отсутствие законодательства, квалифицировавшего признаки поведения женщины как продажной особы и соответственно, определявшего ее статус в обществе, имела совершенно непредсказуемые последствия. Некоторые безработные или просто малообеспеченные женщины, зная о льготах, предоставляемых тем, кого называли проститутками, выдавали себя за продажных особ, на самом деле не занимаясь сексуальной коммерцией. Такое явление можно назвать своеобразным «хипесом» по отношению к властным и общественным структурам, обкрадыванием их, о чем, в частности свидетельствует один из протоколов заседания Совета Московско Нарвского района весной 1929 г. На заседании рассматривалось заявление некой гражданки У., которая ходатайствовала о предоставлении ей пособия, так как она «буквально голодает, живет в очень тяжелой обстановке, одинаково близка и к самоубийству, и к проституции». Гражданке У. помогли. Однако на том же заседании из 15 рассмотренных аналогичных заявлений 7 отклонили ввиду того, что у их подательниц, по мнению совещания, «признаков проституции нет» . Более того, тех женщин, которым удавалось выдать себя за проституток и таким образом трудоустроиться, с позором увольняли с работы и исключали из профсоюза.

Не менее сложной оказывалась и судьба трудоустроенных в спешном порядке истинных проституток. Места работы им предоставлялись прежде всего на фабриках и заводах. Это был тяжелый труд, как правило не обеспечивающий материально. Целый ряд проблем, связанных с такого рода трудоустройством, высветило проведенное в августе 1928 г. собрание гулящих женщин, направленных на работу Московско Нарвским советом на «Красный Треугольник», «Скороход», фабрики «Веретено», «Советская звезда» и т. д. Выяснилось, что многие из них продолжают проституировать. В качестве причины одна женщина указала, «что она получает очень низкую зарплату и ей не хватает на жизнь с ребенком». Почти все выступавшие просили помочь в предоставлении им комнаты. Так, швея В. заявила: «Живу в ночлежном доме. Работая в вечерней смене, приходится быть на улице, т. к. днем в дом ночлега не пускают». Весьма трудным оказывался процесс адаптации проституток к коллективу. Работницы быстро узнавали о направлении на фабрику бывших продажных особ и нередко терроризировали их . Правда, имена трудоустроенных через советы по борьбе с проституцией старались держать в тайне, но делалось все это в пределах одного района, где в большинстве случаев население знало местных «девушек для удовольствия».

Несмотря на попытки сторонников филантропической политики изобразить проституток невинными жертвами обстоятельств, широкие слои горожан относились к ним в основном с презрением и отвращением. Подобная реакция наблюдалась повсеместно. Так, в циркуляре Центрального совета от 9 августа 1928 г. отмечалось, что порой лица, приходящие на производство по направлению профилакториев при вендиспансере, попадают в «атмосферу недоверия, травли, издевки, приставаний охотников до женского пола». Однако подобные эксцессы не останавливали советских аболиционистов. Под их давлением Наркомат труда указал биржам в первоочередном порядке предоставлять места для работы именно проституткам, а также выделять средства на создание для них трудпрофилакториев из фонда помощи безработным.

В целом необходимо признать, что наиболее разумной с точки зрения постепенной социальной адаптации падших женщин является деятельность специализированных заведений. Таковыми по идее и должны были стать лечебно трудовые профилактории. Их созданием и занялись в конце 20 х гг. советы по борьбе с проституцией. 5 мая 1928 г. президиум Ленсовета принял решение об организации первого такого учреждения на 100 мест с пошивочными и трикотажными мастерскими.