Такое откровенное признание моей 'исключительности' мне польстило. Но и насторожило. Внимательно посмотрев на 'русичку', я сделала себе зарубку на память, быть с ней максимально аккуратной. Очень умная женщина. А класс сидел, разинув рты.

— Ну, хорошо, — завуч снова повернулась ко мне, — Филатова, что произошло с Еленой Ромашовой, тут в классе. Что явилось причиной её травмы?

— Елена Ромашова упала. Причиной травмы Елены Ромашовой является её неосторожность, — ответила я.

— И это всё? — завуч, пыталась просверлить меня взглядом.

— Разумеется.

— Снова это — разумеется. Ну, вот как с тобой разговаривать?

— Вы со мной разговариваете? Я была уверена, что вы мне задаёте вопросы и требуете ответы. Это не разговор — это допрос, — делаю слегка возмущённый вид.

— А, что ты ожидала? У нас ЧП!

— Вот как? — повысила я голос, — А то, что прошло всего два дня, как я выписалась из больницы — не ЧП? А то, что всего четыре дня как я вышла из комы, в которой пробыла четыре месяца — не ЧП? А то, что меня по частям собирали, и никто не давал даже доли процента, что я выживу — не ЧП? А то, что я потеряла память, не помню не родителей, не вас, не помню даже себя — не ЧП? А причины, почему я бросилась под грузовик — вы не пробовали выяснять? Да срать я хотела на вашу Лену Ромашову!

— Диана, успокойся, — подала голос Маргарита Львовна.

— Я спокойна. Почти… — ответила я уже нормальным голосом. Хотя да, слегка психанула. Взбесила меня завуч. Надо же, под носом не замечать открытую травлю и доведение до самоубийства одной ученицы — и устроить ажиотаж из-за сломанного носа другой. Маразм.

— Понятно, Филатова. Значит, это ты ей так отомстила? Учти, врать бесполезно, — завуч поджала губы, — Ученики, которые сопровождали Елену в медпункт, всё рассказали.

— Отомстила? Что вы, только начинаю. И не скрываю этого, я буду её травить так, как она травила меня. Вы старались не замечать, как эта сука…

— Филатова! Прекрати выражаться, — оборвала меня завуч.

— Нет уж, я буду называть вещи своими именами — сука! Именно — сука! — снова повысила я голос, — Сколотила вокруг себя кружок подхалимов и устроила откровенную травлю и преследование тех, кто не мог ей противостоять. Чем хуже её Юля Сулимова или Надя Перепёлкина? Вы знаете, зарплату родителей Надюши? Тихой, не заметной, доброй девочки? А эта крыса опрокинула ей на форму кислоту. Прожгла фартук, платье и сильно обожгла ноги и то, что между ними! Представляете мучения молодой девушки, когда ссать приходится сквозь ожёг?!

Я уже почти орала, подойдя вплотную к заучу и, сжав побелевшие кулаки, в какой-то момент почувствовала, что ещё немного, и я её ударю. На мне повисли Юля с ревущей в голос Надей, обхватив за плечи. Следом, между мной и завучем вклинилась Маргарита Львовна. А я продолжала давить голосом, гладя в испуганные глаза побледневшей Ларисы Викторовны:

— Я из-за этой суки и уксус пила и в окно выбрасывалась, так мне жить не хотелось. А вы мне тут про своё сраное ЧП рассказываете? Да пусть сдохнет, шалава трипперная! Что смотрите? Да, трипперная! Не знали? Так теперь знаете! Такая вот доченька у вашего, горячо любимого секретаря горкома партии. Сука и шалава! А вы её тут в жопу целуете — ЧП у них. Да пошла ты! Ничего вы мне не сделаете.