– Трава сухая. – Она потерла руки. – И здесь нет ветра. Почти тепло.

Он присел рядом с ней и лег на спину, уставившись в небо.

– Сиднем, – несколько минут спустя сказала Энн и склонилась над ним, чтобы заглянуть ему в лицо, – ты ведь отвезешь нас?

– В Глостершир? – спросил он. – Да, конечно. Ты же знаешь, что отвезу.

Она опустила глаза.

– Думаю, – начала она, – мне стоит рассказать тебе о том, что случилось.

– Да, – сказал он, – думаю, стоит.

Он поднял руку и тыльной стороны ладони погладил ее щеку.

– Приляг, – предложил он и вытянул руку на траве, чтобы она могла положить на нее голову. А когда она сделала это, сперва скинув шляпку, обнял ее рукой и притянул ее голову к своему плечу.

– Думаю, тебе стоит все мне рассказать, – повторил он снова.

– Я собиралась замуж за Генри Арнольда, – сказала она. – Но мы оба были молоды – слишком молоды, чтобы пожениться – а у моего отца возникли финансовые трудности, и я сказала, что могла бы на пару лет устроиться гувернанткой. Я поехала в Корнуолл и долгое время думала, что сердце мое будет разбито – я знала Генри всю свою жизнь и скучала по нему больше, чем по семье. Мы не были официально помолвлены, но все знали, что между нами есть взаимопонимание. Все радовались этому – и его семья, и моя.

А он бросил ее. Сиднем ждал самой мучительной части ее истории.

– А потом, – сказала она, – вскоре после того, как я навещала родных, и мы праздновали двадцатый день рождения Генри, мне пришлось написать домой и рассказать… что со мной случилось. Я послала письмо и Генри тоже.

И мерзавец отверг ее.

– Моя мать ответила мне. Она написала, что прощает меня, и что я могу вернуться домой, когда пожелаю – я так поняла, она имела в виду, после рождения ребенка – но, пожалуй, лучше мне пока не возвращаться.

Сиднем закрыл глаза, его рука перебирала ее волосы. Как могла мать не встать на ее сторону в такое трудное время? Как мог отец не броситься на помощь и не уничтожить подонка, который сломал жизнь его дочери?

– Генри не ответил.

Нет, конечно, не ответил.

– А потом, спустя три недели после первого письма, моя мать написала снова и сообщила, что Сара, моя младшая сестра, только что вышла замуж – за Генри Арнольда. Через месяц после того, как пришло мое письмо. Как раз столько времени требовалось на объявление в церкви. Она снова добавила, что, наверное, мне лучше не возвращаться – и мне показалось, что она имела в виду – никогда.

Рука Сиднема застыла в ее волосах.

– Я не знала, сколько еще ударов смогу вынести, – продолжала она напряженным голосом. – Сперва, Альберт. Потом беременность. Затем мое увольнение маркизой Холлмер – матерью Альберта. Потом мои родители от меня отвернулись. И, наконец, предательство. Ты не представляешь, как это было ужасно, Сиднем. Я любила Генри всем сердцем. А Сара была моей любимой сестрой. Мы доверяли друг другу все свои надежды и мечты. Она знала, что я к нему чувствую.

Она прижалась лицом к его плечу. Сид повернулся, поцеловал ее в макушку и понял, что она плачет. Он прижал ее еще крепче, как всего два дня назад Энн обнимала его. Он не пытался заговорить с ней. Что он мог сказать?

Наконец она затихла.

– Тебя не удивляет то, – спросила Энн, – что я так и не вернулась домой?

– Нет.

– Моя мать пишет мне каждое рождество и каждый день рождения. Она никогда не рассказывает ничего важного, и ни разу не упоминала Дэвида, хотя когда я пишу ей, то рассказываю о нем все.

– Но она все-таки пишет, – заметил он.