Она закрыла глаза и тяжело сглотнула.

– Вы – весьма прикасаемы.

– Так же, как и вы.

– Я буду… вспоминать вас после того, как уеду отсюда.

– А я вас.

Она вновь сглотнула. Он пристально смотрел на нее. Внезапно Энн крепко зажмурилась и собрала всю свою безрассудную храбрость.

– Я больше не хочу быть одинокой, – почти шепотом произнесла Энн. – И я не хочу, чтобы вы были одиноки.

Ее глаза оставались закрытыми, пока он не ответил. Его голос был таким же тихим, как и ее собственный.

– Я не могу утешить вас, Энн, – произнес он. – Возможно, вы можете смотреть на меня без отвращения, но… мы говорим о близости. Я не могу причинить вам этим боль.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Как она может узнать, прав ли он? Как она может узнать, на что это будет похоже – ощутить прикосновения мужчины, особенно этого мужчины?

Энн подняла руку, чтобы прикоснуться к правой стороне его лица, но вместо этого положила руку ему на плечо. И в этот момент она задумалась о том, какие еще уродства скрываются под его одеждой. Но в ней имелось нечто более сильное, чем физическое нежелание дотрагиваться до него, или нежелание самой испытать прикосновения.

Жизнь, поняла она, очень часто заключалась в том, чтобы решительно и непреклонно предотвратить боль – собственную, или других людей. Но иногда боль следовало принять или даже причинить, так, чтобы можно было, пройдя через нее, оставить ее позади. В противном случае эта боль просто разрушит человека.

– Я тоже вызываю у людей чувство отвращения, – сказала Энн. – Я была изнасилована. Родила ребенка, не будучи замужем за его отцом. Я не добродетельная женщина. Я встречала людей, начинавших испытывать ко мне отвращение, когда им становилась известна эта правда.

– Энн, – произнес Сиднем. Она увидела в его глазу блеск непролитых слез. – Ох, Энн, нет. Вы понимаете, что могут быть те же самые последствия. Хотя, я, конечно же, женюсь на вас. Вообразите, какая чудовищная судьба ждет вас в этом случае.

– Нет, – возразила Энн. – Вы себя недооцениваете.

– Вы не можете притворяться, – сказал Сид, – что хотели бы быть связанной со мной на всю жизнь.

Она не говорила и даже не думала о браке. Или, – как же это глупо, – о том, что она опять может забеременеть. Энн не желала думать ни о чем подобном. Но к этому времени на следующей неделе она уже вернется в Бат с Дэвидом, возобновит свою старую жизнь и служебные обязанности в школе, хотя время каникул еще не окончилось. А мистер Батлер останется здесь, один, ведь все остальные тоже уедут.

Он будет совершенно один.

И она тоже будет одинока, даже окруженная другими людьми, друзьями.

Но сегодня, сейчас, у них есть время.

– Я точно не хочу больше быть одинокой, – вновь произнесла Энн. – И я не хочу, чтобы вы были одиноки. Я хочу, чтобы у меня осталось воспоминание об этом прекрасном дне и обо всем этом месяце, проведенном здесь.

– Энн, – произнес он. – Энн.

Только сейчас она осознала, что Сиднем зовет ее по имени. Это согрело ей сердце – ее имя, произнесенное им.

А потом Сид поднял руку и прижал свою ладонь к ее щеке, его пальцы дотронулись до ее волос. Она склонилась к его руке и вновь закрыла глаза.

– Простите меня, – сказала Энн. – Пожалуйста, простите меня. Я стою здесь и пытаюсь соблазнить вас, подтверждая тем самым, что я именно такая, как многие обо мне говорят.

И он тут же продемонстрировал то, в чем Энн уже убедилась ранее, то, что его левая рука была столь же сильна, как обе руки вместе у многих других мужчин. Он обхватил ее за талию и сильно притянул к себе, издав при этом звук, очень похожий на рычание.