Смотрели ткани. Купили темно-серого сукна Елинке на плащ. Купили небольшой кусок сатина. Просили за него мало. На платье не хватит, даже на блузку мало. А вот на пару трусов — вполне. Ещё она выпросила огромный свёрток самого дешёвого шелка.

Торговал солидный крупный мужик, старый знакомый Морны.

— Ты меня знаешь, я завсегда без обмана. Браки там есть, непропряды местами, даже узлы на лицевой стороне, крепкая ткань, сто лет носится будет, но не больно красивая. Мастерская эта раззорилась, потому как худо ткали, но вот на мешки — сгодится.

Морна упиралась — куда столько мешков, под что они нужны-та. Но Елина всё же настояла. Дома, мол, расскажу, а пока — секрет. Купили, но Морна слегка надулась. Очень уж не любила деньги на пустяки тратить.

Следующий заход был в обувной ряд. Там Елина высмотрела себе шлёпки. Почти как сланцы, только кожаные. Стоили не дорого. Уговорила Морну на две пары, пообещав, что туфли носить не станет больше до осени. Помоет и в сундук приберёт. Сапожки взяли с запасом, на тёплый носок.

Пока курсировали туда-сюда, Елина старалась присматриваться к одежде женской. Женщины и девушки не все городские. Многие, сразу видно, из деревень приехали. Одежда очень простого кроя, без вытачек, в основном — по прямой кроят. Ни рюшей, ни воланов не видела. Вышивки есть красивые. Крестом, гладью, даже тамбурным швом. Но ни на одной нет обёмных. Ни казанши, ни бразильской, ни ковровой. Вышивки лентами нет и рококо. Да что там, даже французских узелков не видела. Ну, что, на этом вполне можно сыграть будет. Хорошо бы еще местных портних посетить, посмотреть, что да как у них. Или тут каждый сам себе шьёт? Спросить бы нужно.

Последний ряд был с посудой. И тут коса нашла на камень. Елина нашла хорошего мастера. Обговорила с ним, что, какой формы и сколько ей нужно. Уточнила, когда готово будет — не раньше двух недель, барышня. Договорилась, что сам мастер отвезет на двор к Корне. И всё так удачно договорилась-то, но Морна наотрез отказалась платить.

— Да ты, Елька, совсем одурела! На что тебе такие диковины, ты готовить-та в них, что ли, будешь? Ведь цела серебрушка ни про что уйдет, а оно всё негожее… Да ни в жись я на таку дурь разрешения не дам!

Елина ловко подхватила возмущённую Морну и оттащила подальше от прилавека. Здесь, в самом конце ряда, народу совсем мало, даже несколько пустых прилавков было.

— Морна, не кричи, пожалуйста. Послушай меня. Просто — послушай. Ты женщина не глупая. Ты всё поймешь, я уверена. Всё, успокоилась?

— Дак говори уже…

— Морна, а тебя не смущает, что ты с Гантеем в одной комнате? Как ты с мужем-то живёшь?

— Дак ты сама его выгнала из второй-та. И дверю всю ободрала со злости. Дак кто виноват-та? Как живу… Так и живу, худо живу. Только и время у нас есть, когда Гантей у Корени ночует. Дак не будешь жа через день-та в чужи люди ночевать гнать.

— Вооот! Вот об этом я и хотела тебе сказать. Только всё времени не выбрала.

— Дак сейчас вот выбрала, дак говори…

— Ты пойми, у нас дома не очень уютно. Не голодаем мы, но дома некрасиво, неудобно. Да и мне с Гантеем в одной комнате сейчас уже неловко будет. Достраиваться нужно. Понимаешь?

— Дак на это деньги нужны, а ты вона растрынькиваешь!

— Нет! Я не растрынькиваю. Я покупаю то, чем потом зарабатывать буду. Ты вот ткёшь одеяла, Вара рыбу продаёт, и, вроде как, нам хватает. Но я то ничего не зарабатываю, а только потребляю.

— Дак и потребляй себе, мала ты ещё сама-та зарабатывать.

— Нет. Стыдно это — на шее висеть и не уметь ничего.

И тут Елину осенило и она пошла с козырей. Она понимала, что мама девочки, покойная Линда, вызвала интерес и, некоторый даже трепет, у деревенской Морны.