– Куда? – совсем не понял Бычков.

И тогда я передернул затвор, выдохнул трусость и нажал на спусковой крючок…

Бутылки обрушивались лопнувшим стеклом, выливаясь на каменный пол мерцающей жидкостью.

– А-а-а-а-а! – закричал в ужасе Бычков, когда очередь угодила в бутылку с толстой Асей.

– А-а-а-а-а! – вопил Hiprotomus, глядя, как обрушиваются тысячами осколков его любови, превращаясь в водопады остывшей страсти. Бертран, Полин, Ида, Настузя – все растворились невидимым облаком. – А-а-а-а!..

А он сидел молча, мертвенно бледный, закрывая лицо ладонями, и лишь вздрагивал спиной от каждого выстрела.

И только тогда, когда последнее стекло отзвенело по полу, когда последняя капля истекла сквозь щели, когда в углу остались лишь пустые сосуды, я опустил пистолет и закричал в подмогу:

– А-а-а-а-а!!!

– А где же?.. – обалдело разглядывал пол Бычков. – Куда они делись?.. Что это?..

– Они в другом измерении, – ответил я осипшим голосом. – Их больше здесь не будет!..

– Значит, и Аси больше не будет?

– Нет, – покачал я головой.

– Никогда?

– Значит, я ее зря искал!..

– Ты ее нашел…

Бычков умел брать себя в руки. Он стоял несколько минут молча, красный лицом и обмякший телом, а потом сказал серьезно:

– Я его сейчас убивать буду!

– Я – за! – согласился Hiprotomus.

– Мы его не убьем! – произнес я тихо.

– То есть как?!! – уставился на меня Бычков.

– Никакой пощады! – вскричал жук.

– Для него слишком просто умереть!.. Раздевайтесь! – приказал я пленнику.

– Зачем? – удивился тот.

– Дайте-ка мне вашу эбеновую палочку и раздевайтесь!

– Пожалуйста!

Он пожал плечами, кинул мне под ноги палочку и принялся расстегивать ворот рубахи, обнажая мощную грудь.

– Все же я не понимаю, зачем раздеваться нужно?

– Быстрее! – поторопил я.

Пока пленник снимал штаны, я ловил на себе недоуменные взгляды Бычкова, но ничего не объяснял, стиснув зубы.

– Догола раздеваться?

– Ага, – подтвердил я.

Он стоял, слегка расставив ноги, в своей естественной наготе, а передо мною проносились видения, как он пытался насиловать мою последнюю любовь, единственный смысл моей жизни, который он чуть было не оплодотворил своим злым семенем, и гнев рвался из моей души, стремясь своим острием отсечь подлое его оружие…

– Принеси мне пустую бутыль! – попросил я Бычкова, и когда тот потащил за горловину огромную емкость, он, совершенно обнаженный, понял, что я задумал.

И тогда он бросился на меня с отчаянием раненого медведя, шарахая по мне здоровенными кулаками, пытаясь достать когтями до глаз, а я защищался, вспоминая утраченные навыки, и управлял своими ногами с ловкостью кошки…

Он рухнул на пол от удара прикладом. Бычков отер о куртку кровь с автомата и процедил сквозь зубы:

– Сука!.. Я думал, он тебе горло перегрызет!..

И я взмахнул палочкой!.. И в то же мгновение иссяк в пространстве свет и замерцало что-то на дне пустой бутыли. И вдруг заволокло стеклянную пустоту мутной жидкостью, и забурлила она, словно подогретая, и когда развеялась мутность, когда унялись пузыри, в бутыли, головой книзу, медленно оседая на дно, хватал ртом все измерения Прохор Поддонный, финн Ракьевяре, Эдерато, Эль Калем и рыбак Владимир Викторович! Руки его бились о стеклянную стенку, а на правой, на безымянном пальце, сверкало бриллиантовыми глазами кольцо со змейкой!.