Собеседование. Почему же она не рассказала ему про собеседование? Она ведь договорилась об этом еще вчера утром. Это значит, что когда она приехала к нему прошлой ночью, то уже точно знала, что утром уедет. Он сжал кулаки и положил их перед собой на стол. Потом начал нервно потирать большие пальцы друг о друга.

Почему она отдалась ему, хотя и знала, что, возможно, скоро уедет? Он полагал, что их связывало что-то особенное, необыкновенное, но, оказывается, снова ошибся. Так что это было? Прощальный подарок? Сжалилась над бедным печальным фотографом, которого бросают, как ненужную тряпку? Очевидно, это было только временным развлечением для нее — звездной журналистки Сьюзен Уэллс.

Эл резко встал, едва не уронив стул. Господи, ну что он за дурак! Он-то считал, что нравится ей, что у них есть реальная возможность совместного будущего. «Ты снова ошибся, Коулсон. Ты, жалкий сосунок! Когда же ты наконец научишься? Научишься никогда не увлекаться звездными журналистками?»

Эл смотрел прямо перед собой, качал головой и с горечью думал: наверное, никогда. Может быть, он никогда не усвоит этот урок. По крайней мере пока работает здесь. И теперь он дважды неудачник.

Он медленно прошаркал к фотолаборатории и толкнул плечом дверь. Оказавшись внутри, подошел к стене и изо всех сил ударил по ней ладонью, прислонился головой и заколотил другим кулаком.

Нет, это должно измениться. Он должен вырваться отсюда. Немедленно! Он не в состоянии больше выносить это. Его тошнит от этой карусели непрочных отношений. Тошнит оттого, что не с кем поговорить, разделить мысли и чувства, жизнь… Это слишком жестоко, слишком больно…

Внезапно Эл повернулся, схватил телефонную трубку и набрал отцовский номер.

— Отец. Это я, Эл. Послушай, я передумал по поводу той работы и собеседования. Да. Сейчас еще не поздно? Еще нет? Отлично! Да. Да. Скажи им, я буду там. Да, уверен. Да, я знаю, для меня самого это неожиданность. Слушай, мы поговорим подробнее, когда я приеду, ладно? О’кей, скоро увидимся. Пока.

Когда Эл положил трубку, его лицо было суровым и жестким. Он должен выбраться отсюда. Возможно, в университете ему удастся встретить совершенно других людей и начать новую жизнь, такую, которая, может, к чему-то и приведет.

Но разве он сможет когда-нибудь по-настоящему забыть Сьюзен? Он продолжал видеть ее: вот они вместе на пикнике на озере Шаббона и волосы ее сверкают в солнечных лучах. Или вот она смеется, а руки ее летают, как крылья ветряной мельницы, а она швыряет в него мячики из скомканной газеты. Или еще эта ее маленькая привычка заправлять за ухо выбившиеся пряди волос.

Он покачал головой. Он не хочет и не может больше думать о ней. Теперь он будет думать только о своем будущем.

Редактор чикагской «Пост» открыл стеклянную дверь своего офиса и махнул Сьюзен, приглашая ее войти.

Она устроилась на стуле перед его большим письменным столом, достала свое портфолио с газетными вырезками и отзывами и подвинула его через стол.

— Гейл довольно много рассказывала мне о вас, — начал он, перелистывая страницы ее портфолио. — И о том, что вы были главной в расследовании и обнародовании истории с мошенничеством вокруг водонапорных башен в Ороре.

— Да. — Сьюзен кивнула. — Я работала над этой историей. И мою кандидатуру выдвинули за нее на премию, — добавила она.

— И вполне вероятно, вы ее получите. — Редактор взглянул на нее и ухмыльнулся.

— Мне на самом деле больше всего нравится писать очерки. Это моя самая сильная сторона. — Сьюзен решила быть смелой и идти прямо к цели.

Но редактор покачал головой.

— Ну, пройдет какое-то время, прежде чем мы сможем поручать вам очерки. А как быстро вы печатаете?

— Как быстро я печатаю? — медленно повторила Сьюзен, совершенно пораженная.