Она повернулась и взглянула на Гейл, которая наливала в стаканы колу. Гейл довольно сильно изменилась со времени их совместной учебы. В те дни ее лицо было как-то мягче, а глаза — ярче. А теперь вокруг рта и глаз образовались довольно резкие морщины от постоянно хмурого взгляда, лицо побледнело и глаза утратили блеск. Будто она потеряла вкус к жизни, думала Сьюзен.

— Ну что, теперь ты готова рассказывать? — спросила Гейл немного раздраженным голосом. — Ты сказала, что хочешь подождать, пока мы сядем, расслабимся и тогда поговорим, так что можешь приступать.

— О’кей, о’кей. Мне надо только передохнуть. Такой длинный день…

— Не смеши. — Гейл подняла со своей тарелки липкий кусок и сунула его в рот. — Ну, давай, что он сказал?

— Кто, редактор?

— Конечно, редактор. Кто же еще?

— Он предложил мне работу.

Гейл едва не уронила своей кусок пиццы, подпрыгнула и заулюлюкала.

— Когда ты приступаешь? — завопила она.

— Я отказалась, — мягко ответила Сьюзен.

Гейл моментально прервала свой восторженный танец.

— Ты что?

— Ты правильно расслышала. Я отказалась.

Гейл плюхнулась на пол. Воздух с шумом вырывался из ее легких.

— Не могу поверить.

— Я некоторым образом тоже, честно говоря.

— Но почему? Почему ты изменила свое мнение?

— Я не совсем уверена, что смогу правильно объяснить тебе это, Гейл. Это непростая комбинация многих вещей.

— О, Господи, а что скажет твой отец?

— Не знаю. Мне надо будет позвонить ему.

— Да, не хотела бы я оказаться на твоем месте. Вряд ли ты получишь удовольствие от этого звонка. Я бы точно не получила.

Сьюзен нахмурилась.

— Он должен понять меня.

— Понять, как же! После всех тех лет, что он проталкивал тебя к этой цели? Это будет совсем нелегко, девочка.

— Это не имеет значения, — со вздохом ответила Сьюзен. — Я приняла решение. И ему остается только смириться с этим.

— Да, но что заставило тебя принять это решение?

— Ну… во-первых, я думала, что сразу начну писать. Может, небольшие очерки, но писать. Но как раз этого-то я и не буду делать.

— О, положение вещей сильно изменилось в последнее время, особенно в крупных газетах. Теперь каждый должен начинать с самого низа и постепенно пробиваться наверх.

Сьюзен кивнула.

— Да, я понимаю, но ты-то начинала в качестве интерна еще во время учебы, помнишь? У тебя была возможность сразу пойти нужным путем.

— Это верно. Мне удивительно посчастливилось. Сейчас все намного жестче.

— Но знаешь, что еще меня беспокоит, даже больше, чем то, что придется долго ждать, прежде чем приступить к настоящему делу? — спросила Сьюзен.

Гейл терпеливо ждала ее объяснения.

— Большинство репортеров, которых я сегодня видела, выглядели такими разочарованными.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю, — сказала Сьюзен, задумчиво разглядывая большой палец ноги, которым водила взад-вперед по ковру. — Просто они казались зачерствевшими и обескураженными. Ну, будто по-настоящему несчастны на своей работе. Будто не испытывают никакого энтузиазма. Они все такие… такие потухшие… — Сьюзен пристально взглянула на Гейл.