— Как представитель международной медицинской общественности имею право оказать помощь в разумных пределах.

— Ему помощь не нужна, — ввернул главврач уныло. — Ему нужна операция, да заплатить нечем. Увы, типичная ситуация.

— Сколько стоит операция?

— Пустяки, — ухмыльнулся голодный сердечник. — Всего каких-нибудь сто тысяч долларов. Не дадите взаймы?

Хакасский сделал пометку в блокноте. В смеющихся, почти безумных глазах больного он разглядел нечто такое, что его насторожило.

— К сожалению, полномочий распоряжаться такими суммами не имею, но обещаю обратиться с запросом… Кстати, почему вам не поможет институт? Вы почетный академик и прочее?..

— Полно, милейший. Вы прекрасно знаете ответ, иначе бы вас сюда не послали.

— У наших больных, — опять вмешался главврач, — особенно с сердечной недостаточностью, как правило, до предела расшатаны нервы.

— Да, понимаю, — сочувственно заметил Хакасский, перестав улыбаться. — Много непоправимых бед натворили горе-реформаторы.

Кошмар в глазах помирающего ученого его завораживал.

— Перестаньте кривляться, — сказал тот. — Вы вовсе не так думаете.

…Утром он встретил на станции Куприянова-Чуму и на такси отвез в гостиницу. Старик, как всегда, был бодр, энергичен, въедлив и прямолинеен. За полтора часа они всесторонне обсудили все аспекты предстоящей акции. После чего, выдержав приличную паузу, Куприянов спросил:

— Выходит, город надо брать целиком?

— Иначе какой резон? Не стоит мараться, Илларион Всеволодович. Обстановка созрела.

— Ты уверен?

Хакасский болезненно ощутил отеческую насмешку старика. Намек на Мытищи, где до сей поры хозяйничали неуправляемые могикане.

— Здесь, Илларион Всеволодович, контингент вязкий, податливый, лепи, что хочешь. Интеллигенция в основном. Горбатого славили, за Елкиным шли, как бараны, у Алихман-бека сидят под ногтем, как воши. Таким хоть кол на голове теши, стерпят. Тут и денег больших не придется вкладывать. На голый крючок клюнут.

— Не любишь интеллигентов, Саша?

Хакасский осветился яркой, солнечной улыбкой.

— За что их любить? От них все зло на земле.

— Сам-то ты кто? Уж не люмпен ли?

— Я, Илларион Всеволодович, обыкновенный кладоискатель, ни к чему другому не стремлюсь. Если вы имеете в виду моего батюшку, царствие ему небесное, то да, он был интеллигент. Ну и чего добился? Не я бы, так и схоронили в целлофановом мешке, как всю нынешнюю шелупень. Амбиции имел большие, не спорю. В мечтах миром владел, да вот беда, весь его мир умещался в чужих книгах. Своего ума так и не накопил до старости. Зато жить спокойно никому не давал, всех учил, попрекал, наставлял… Всех заедал, кого доставал кафедральной указкой.

— Сурово, но, возможно, справедливо, — оценил Куприянов, характерным жестом почесав розовое пятно на черепе. — Однако отвлеклись мы, сынок… Какая команда нужна для начальной раскрутки?

— Завтра подам список. Немного на первых порах, человек десять. Плюс, разумеется, обслуга, техника, оружие и все прочее. Хочу попросить, чтобы Гогу Рашидова прикомандировали.

— Гога в Красноярске, ты же знаешь.

— Там без него теперь управятся.

— Из местных кто-нибудь пригодится?

— Безусловно. Монастырского обязательно надо использовать. Горожане на него молятся, особенно беднота. Прохиндей из самых отпетых. Работает профессионально, с дальним прицелом.

— Монастырского помню. Банк «Альтаир». Фонд культуры. Папашу его помню. Тоже хапал не по чину, но полета нет. Ни у того, ни у другого. Сырец.

— Вслепую сойдет. На первом этапе.

— Хорошо.