Поднявшись на пятый этаж — лифта в этих типовых пятиэтажках не было, лысый не стал стучать в дверь — он просто достал ключ и открыл ее. Дверь только с виду была типовая, деревянная — на самом деле под тонким слоем дерева скрывался лист стали…

В квартире горел свет — шторы были постоянно задернуты и даже днем, когда в квартире кто-то был — там горел свет. В квартире никого не было — ни охраны, ни обслуги. Только один человек в большой комнате — среднего роста с резкими чертами лица, в штатском, сидел в кресле и пил свежезаваренный чай.

Человек встал навстречу вошедшим, протянул руку. У него был странный цвет лица — пепельно-серый, так выглядят под электрическим светом сильно загорелые люди, у которых загар въелся в кожу. Еще у него — хотя это сейчас не было видно — были странного цвета глаза, янтарно-желтого оттенка, как у волков. Из-за этого — броская примета — у него раньше были проблемы в том ведомстве, в котором он служил — там нужны были люди без примет. Безликие люди…

Первым пожал руку лысый — этого человека он узнал сразу. Он пропал из Фюрстенберга в мае восемьдесят первого — просто вылетел в Союз и не вернулся. Вместо него прислали подполковника, профессионализм которого, в отличие от желтоглазого вызывал серьезные сомнения. Подполковник большую часть своей жизни прослужил по политотделам — а теперь вот выбил назначение в Германию, на вакантную должность. Кадровик, скорее всего даже не посмотрел, куда он определяет подполковника. С ним потом намучились и советские и немцы. К его чести, своим воинствующим непрофессионализмом он не кичился, старался вреда не наносить и честно учился работать на новой должности, коли уж его на нее назначили. В Фюрстенберге он служил до сих пор и во многом уже разбирался без подсказок.

Потом пожал руку и второй гость, тот самый, что прилетел на кубинском авиалайнере — он советского генерала никогда не видел, и даже не слышал про него до последнего времени. Но сразу просек, что это за человек и кого он может представлять. В руководстве Кубы прилетевший курировал армию и спецслужбы — а поэтому умел разбираться в таких вещах.

— Для нас найдется пара чашечек чая, Владимир Дмитриевич? — спросил по-русски лысый.

— Найдется… Располагайтесь, а я пока пойду на чайник взгляну…

Желтоглазый говорил с каким то странным акцентом — хотя и был русским, в этом не было сомнений. Такое иногда бывает, когда человек учит какой-то язык и заучивает его так хорошо, что начинает на своем родном разговаривать с акцентом, присущим выученному языку…

Четвертый участник этой встречи — тоже публичный политик, на этой встрече присутствовали двое публичных политиков и двое профессиональных разведчиков — появился через десять минут. Он просто позвонил в дверь, лысый открыл ее — и среднего роста, худощавый, пожилой, седой человек зашел в квартиру. Бросил пару слов на немецком, снял плащ и повесил на вешалку, оставшись в простом, черном костюме, прошел в комнату, где уже собрались все остальные частники встречи и куда русский принес чай. Этот человек выглядел как обычный пенсионер, ушедший на пенсию с должности директора какого-нибудь народного предприятия — хотя впечатление было обманчивым. Это был сам Эрик Хонеккер, генеральный секретарь ЦК СЕПГ и глава Германской Демократической Республики.

Войдя в комнату, он первым делом поздоровался с кубинским гостем, которого сам и пригласил на эту встречу.