Мы желаем друг другу спокойной ночи и прерываем связь. Экран гаснет, я остаюсь в темноте, наполненной мерцанием приборов. Внизу темнота, лишь на горизонте разгорается бледное пламя ночного города. Там ждет меня заказанный накануне номер отеля. И абсолютно не ждут одиннадцать семей – последних «подозреваемых» из списка Эдгара.

    Завтра я закончу проверку. А послезавтра увижу одного великого, но очень несчастного ученого.

    И решу, стоит ли делать его счастливым.

    Коттедж на берегу ничуть не изменился. Да и его хозяин, ждущий меня на пороге, тоже. Правда, сегодня не было дождя и туман рассеялся под теплым солнцем, а бегущие волны казались голубовато-прозрачными, чистыми как стекло.

    Только подойдя ближе, я заметил в лице Эдгара странную неподвижность. Смесь уже наступившего разочарования и еще не погибшей надежды. Но, слава Богу, он хотя бы не был пьян.

    Эдгар молча провел меня в дом. Приготовил кофе. И лишь потом спросил, резко, без предисловий:

    – Итак, ты не нашел его?

    Выходит, я был прав. Абсолютно прав в своих подозрениях. Глотнув кофе, я посмотрел Эдгару в глаза. И ответил:

    – Почему же? Нашел.

    Лицо Эдгара задрожало. Неподвижность сползала с него, уступая место обиде. Да, именно обиде. Он не ожидал, что его смогут переиграть.

    – Невозможно, – быстро произнес он. – Последний в Списке оказался моим сыном? Один шанс из тысячи тридцати двух. Немыслимо.

    – Значит, ты следил за мной, – равнодушно констатировал я. – Электронный жучок на одежде… или в обшивке флаера.

    Эдгар покачал головой. Проигрывать он все-таки умел.

    – Не так тривиально, Миша. Темпоральный зонд.

    Я кивнул. Этого и следовало ожидать. Слишком уж по-крупному шла игра… Где-то рядом со мной, отставая на долю секунды субъективного времени, неощутимый и бесплотный, крался сквозь пространство прибор-соглядатай. Одна из любимых игрушек Темпорального Института, применение позднее двадцатого века категорически запрещено…

    – Прояви его, Эдгар. Хочется посмотреть.

    Он покачал головой:

    – Невозможно. Зонд раздавит эту комнату и еще половину дома.

    Похоже, он не врал. Действительно, к чему делать миниатюрными машины-шпионы, прикрытые темпоральным полем лучше любого камуфляжа…

    – Тогда поговорим на равных.

    Я вынул газовые фильтры, погружаясь в свой мир – болезненно-реальный мир оживших миражей, разноцветных теней, прерывающихся звуков.

    – У меня есть нужное имя. У тебя… Впрочем, действительно ли ты можешь мне помочь? Вначале план был в том, чтобы выследить, на какой семье я прекращу поиск, и сообщить мне, что затея провалилась… например, тебя уволили из института. Я был бы не в обиде, ведь имя-то сообщить еще не успел. Так?

    – Так.

    – А теперь ты ставишь на другое… На ампулу в правом кармане пиджака!

    Рука Эдгара метнулась к карману. Застыла, вцепившись в ткань. А на лице, впервые за время нашего знакомства, появился страх.

    – Откуда ты взял эту гадость, Эдгар? Надо же… Наркотик правды. Притащил из прошлого?

    – Его и сейчас нетрудно достать… – хрипло прошептал Эдгар.