Вон там, на полке, есть бумага и пара шариковых ручек. Пиши признание, Тарас, иначе, сам понимаешь… Другого выхода у меня нет.
— Очухайся, придурок, — с презрительной жалостью сказал Игорь и сделал шаг вперед. — Какое признание?
Что я, по-твоему, пистолета не видал? Кончай эту бодягу, Витек. Погулял, и будет. Не делай себе хуже.
— Стой, сука! — взвизгнул Вагин и торопливо поднялся на ноги, цепляясь за подоконник. — Стой, я сказал! Не шути со смертью, Тарас. Смерть — баба деловая, шуток не понимает. Бери бумагу, пиши. Поторапливайся, времени в обрез. Ну, чего встал?! Нет у меня другого выхода, ты понял? Ты понял или нет, падло?!
— Да понял, понял, — сказал Игорь и снова шагнул вперед, стараясь смотреть Вагину в глаза и не обращая внимания на пляшущий в его руке пистолет. Он очень надеялся, что Муха забудет о том, что пистолет не взведен. В том, что Вагин сумеет нажать на спусковой крючок, он не сомневался: они служили в одном взводе и не раз видели друг друга в деле.
— Отдай пушку, Витек! Я все напишу, что скажешь, только пушку отдай. Писать с пулей в кишках, сам понимаешь, трудновато.
Вагин попытался отступить, но позади оказалась стена. Он прижался к ней лопатками и быстро оттянул назад пистолетный ствол. Затвор маслянисто щелкнул, курок оттопырился, словно пистолет салютовал отставленным большим пальцем, и черное отверстие пистолетного дула уставилось Игорю Тарасову в грудь. Игорь отметил, что, несмотря на волнение и страх, Вагин не до конца потерял голову и целится не в лоб, а в корпус, выбирая мишень покрупнее. В свое время он прошел хорошую выучку и умел действовать так, чтобы у противника не оставалось шансов.
— Больше ни шагу, Тарас, — предупредил Муха. — Двинешься — прострелю насквозь, как консервную банку. Ты меня знаешь. Лучше пиши признание.
— Помешался ты на этом признании, — сказал Игорь и снова шагнул вперед. Он хотел выбить у Вагина пистолет, а уж потом сказать, где и в каком виде наблюдал его вместе с признанием и влиятельными знакомыми, способными обеспечить королевскую жизнь в зоне, но не успел, потому что Муха выстрелил.
Игорь знал, что Вагин может выстрелить, но до самой последней секунды отказывался верить, что все закончится именно так. Пуля ударила его в грудь твердым горячим кулаком, и он с удивлением увидел, как комната вокруг него вдруг начала стремительно опрокидываться. «Черт, это не комната, это я падаю, — понял он. — Этот дурак меня продырявил.»
— Дурак, — прошептал он Вагину. В следующее мгновение его голова со стуком коснулась голых досок пола, и он погрузился в темноту.
Глава 17
Проехав еще с километр, Илларион понял, что окончательно потерял Тарасова. Он остановил машину — мотаться по огромному городу в поисках неприметных «жигулей» было пустой тратой времени. Тарасов ушел окончательно и бесповоротно.
Илларион от всей души стукнул кулаком по пластмассовому ободу руля и закурил. Некоторое время он угрюмо дымил, слепо уставившись прямо перед собой тупым взглядом. Таких проколов с ним прежде не случалось, и бывший инструктор спецназа глубоко переживал поражение, нанесенное ему его же учеником. Эта неудача казалась ему одним из многочисленных признаков надвигающейся старости. Конечно, если бы не чертова собачонка, ничего бы не случилось, но… «Воображаю, какие лица сделались бы у Мещерякова и Федотова, если бы, вернувшись из рейда, я доложил им, что задание не выполнено по вине гололеда и рыжей дворняги с комками присохшего дерьма под хвостом, — подумал он, жадно затягиваясь сигаретой. — Они бы наверняка решили, что я над ними издеваюсь.»
Он взял себя в руки и вынул из кармана своего утепленного бушлата трубку сотового телефона. |