Алан Александр Милн. Пруд
Пруд моего приятеля Олденхэма находится недалеко от дома, к нему ведет широкая, посыпанная гравием дорожка, которая тут же впитывает в себя воду. Поэтому в любую погоду, в одиночку или с компанией, можно пройти к пруду, не замочив ног, и определить, сколько дюймов осадков выпало за ночь. Насмешники называют пруд «Гиппопотамовой лужей», намекая на схожесть с тем бассейном, в каком в зоопарке купаются гиппопотамы. И действительно, если у кого-то вдруг возникает желание показать это животное своему спутнику или спутнице, одно из них непременно прячется в его водах. Для остальных гостей Олденхэма это «Пруд» с большой буквы. Тем самом они игнорируют несколько соседних прудов, созданных природой, отдавая все заслуги творению человека. «Пруд» — маленькая искусственная яма с гладкими, отвесными бетонными стенами. Семь ступеней ведут ко дну пруда, каждая высотой в десять дюймов. Благодаря этим ступеням пруд является удобным дождемером. Например, если к прошлому понедельнику над поверхностью пруда виднелись три ступеньки, можно с уверенностью сказать, что за последний месяц, когда пруд заполнялся водой, выпало сорок дюймов осадков. У посторонних такой метод измерения может вызвать удивление, и будет справедливо открыть им великую тайну, состоящую в том, что пруд подпитывают и грунтовые воды. Тем не менее, повышение уровня воды в пруду является более верным показателем того, что дождь действительно шел, — во всяком случае, в сравнении с газетными сообщениями о количестве выпавших осадков. Если вам не удалось сыграть в теннис, смешно слышать, что виной тому указанная в газете четверть дюйма упавшей с неба воды. Показания же пруда, уровень которого поднялся на пять дюймов, успокоят, когда обычный дождемер лишь приведет в ярость. Следует отметить интуицию моего друга Олденхэма: когда он строил «Пруд», то учел и эту особенность человеческого характера. В загородном доме необходимо иметь общую комнату, где гости, писавшие после завтрака письма, могут встретиться с теми, у кого не возникло желания изложить на бумаге обуревавшие их мысли, и договориться, как провести время до обеда. Я принадлежу к людям, которые не могут писать письма в чужом доме, и, хорошенько раскурив трубку, обычно подхожу к мисс Робинсон или к кому-то еще и говорю: — Пойдемте посмотрим на пруд. — Пойдемте, — отвечает она, закрывая финансовую страницу «Тайме», над которой скучала последнюю четверть часа. Мы не спеша идем к пруду и встречаем там Брауна и мисс Смит. — Ночью был сильный дождь, — говорит Браун. — Вчера после ланча вода едва закрывала третью ступеньку. У нас возникает небольшой спор, так как мисс Робинсон уверена, что стояла на второй ступеньке после завтрака, а мисс Смит считает, что со вчерашнего утра ничего не изменилось. Пока мы мило беседуем, подходят еще два или три гостя Олденхэ-ма, дискуссия ширится. По мнению большинства, ночью прошел сильный дождь и сорок три дюйма осадков за три недели — несомненно, рекорд. Но, раз погода улучшилась, почему бы нам не поиграть в теннис? Или гольф? Или крокет? Или?… В результате мы находим себе занятие на утро. И предаемся ему с большой охотой, ибо свежий воздух, особенно если светит солнце, побуждает нас к действиям, а только что размеченный теннисный корт навевает мысли о реванше за вчерашнюю неудачу. Оставшись же в доме, так легко примоститься после завтрака на диване, обложившись газетами, с твердой решимостью изучать их до ланча. К мужчине или женщине, принявшим столь удобную позу, требуется особый подход. Попробуйте сказать: «Пойдемте погуляем», — и вам ответят отказом. Но предложите: «Давайте взглянем на пруд», — и самый отъявленный лежебока согласно кивнет. Вышесказанное относится прежде всего к восхитительным летним дням, хотя они случаются не так часто, как хотелось бы. |
