Не только лишь потому, что это была преимущественно западно-немецкая революция, которая охватила Берлин лишь под конец, а в собственно землях к востоку от Эльбы вообще ничего не происходило. Прежде всего по той причине, что Пруссия с династией Гогенцоллернов потеряла важнейший элемент, скреплявший её доселе как государство. Бисмарк, и в этом бывший пруссаком, в своих "Размышлениях и воспоминаниях" высказал положение, что не племенное родство, а династии были основой немецкой особой государственности и неминуемого германского федерализма. Это, если речь идет о Баварии, Вюртемберге, Саксонии и так далее, является довольно сомнительным тезисом, но для Пруссии оно верно. В 1918 и 1919 годах оказалось, что во всех прочих немецких землях остается живым сильное самосознание и без "исконных" династий. Только Пруссия без короля неожиданно оказалась перед проблемой, в затруднительном положении. В определенной степени она не знала, что ей теперь с собой делать; она была теперь совершенно готова свое вхождение в Германию, которое безмолвно происходило в сознании большинства её жителей уже во времена империи кайзера, оформить также и формально.

Прусское земельное Учредительное Собрание, которое было избрано одновременно с Веймарским национальным собранием в январе 1919 года (теперь, разумеется, по всеобщему равному избирательному праву), долго оттягивало начало работы над своей задачей. Для чего еще нужна прусская конституция наряду с германской? Для чего вообще Пруссия, ведь есть же Германия? Еще в декабре 1919 года — через год после революции, через четыре месяца после вступления в силу Веймарской Конституции — прусское земельное собрание 210 голосами против 32 сформулировало постановление, решающие фразы которого гласили: "Как самая большая из германских земель, Пруссия усматривает свой долг в том, чтобы по крайней мере произвести оценку того, не созрели ли уже предпосылки для создания германского единого государства. Исходя из этих соображений, земельное собрание поручает правительству государства тотчас же, еще до выработки окончательной конституции, побудить правительство рейха вступить в переговоры с правительствами всех германских земель о создании германского единого государства".

Таким образом, Пруссия была готова к самоликвидации, но ни одна из других земель Германии к этому не была готова, и таким образом из идеи единого германского государства ничего не вышло, и Пруссия волей-неволей вынуждена была мириться со своим уже нежеланным дальнейшим существованием в качестве государства.

В 1919 году были и другие планы по ликвидации Пруссии, которые сводились к созданию не единого германского государства, а германской федеративной республики. Ведь в союзном государстве было входящее в его состав государство Пруссия, которое само по себе было больше, чем все остальные земли, таким образом это было удвоение целого государства в уменьшенном издании, бросающаяся в глаза аномалия. Было предложено для сохранения федерализма разделить Пруссию на три или четыре удобных и более или менее однородных по этническому составу германских земли размером примерно с Баварию, как это было сделано позже в нынешней Федеративной Республике Германия с западной Пруссией. Аденауэр, бывший тогда обербургомистром Кёльна, в начале 1919 года обнародовал такое предложение для Рейнской области: она должна была отделиться от Пруссии — но не от рейха. В первой редакции конституции рейха было также предусмотрено разделение большого государства Пруссия на несколько новых земель.

Но теперь этого опять не желали пруссаки. Войти в германское единое государство — да, это казалось им своевременным и почетным; но позволить разделить себя на граждан Рейнской области, Вестфалии, Нижней Саксонии и жителей областей к востоку от Эльбы — это все еще шло вразрез с унаследованным инстинктом. Не для того в течение двух столетий прусские короли вели войны и трудились, не разгибая спины.