Но ночью все было иначе.

Лиза дождалась, когда ее родители улягутся спать, затем натянула на себя прямо поверх ночной пижамы рубашку с длинными рукавами и свой любимый толстый жилет. Стараясь ступать как можно тише, она пробралась на кухню, а оттуда по шершавым деревянным ступеням спустилась в подвал. Ночью все здесь казалось странным и незнакомым. Балки и коробки стали похожими на одетых в темные плащи с капюшонами людей, готовых в любую секунду подпрыгнуть и схватить тебя за руку. Лизе очень хотелось щелкнуть выключателем и зажечь в подвале свет, но тогда прядильщики сразу узнали бы о ее приходе. Лизе послышался шорох за спиной, она обернулась и схватила обеими руками щетку так, словно это была бейсбольная бита.

Сзади никого не оказалось. Лиза опустила щетку.

Шорох послышался вновь. Лиза замерла, прислушиваясь. Шорох был тихим, но различимым — кто-то скреб и царапал когтями справа от Лизы. Она сделала, шаркнув ногой, один шаг в этом направлении, затем второй. Хотя в этом подвале Лиза провела за играми немало времени, сейчас все здесь казалось другим. Подвал словно вырос в ширину и высоту, в нем появились какие-то странные извилистые проходы. Так меняется цветочный бутон, когда раскрывает свои лепестки.

Лиза больно ударилась коленкой о какой-то жесткий угол и тихо сказала в темноту: «Криль». Слово «криль» она говорила всякий раз, когда дела шли из рук вон плохо.

Лиза протянула руку, провела ладонью по предмету, который загораживал ей дорогу. Нащупала резные украшения и поняла, что это большой деревянный сундук, в котором мать хранила старые шерстяные свитера. Это помогло Лизе сориентироваться, и она — увереннее, чем раньше, — сделала несколько шагов вперед. Щетку Лиза держала перед собой и время от времени поводила ею из стороны в сторону, чтобы убедиться в том, что путь впереди чист и она не споткнется и не шлепнется на пол.

Лиза думала о том, что, если она сломает здесь себе шею и умрет, а затем Патрик — фальшивый, разумеется, — рассыплется в пыль, когда в нем созреют маленькие прядильщики, их родители горько пожалеют о том, что обвиняли свою дочь в том, что она будто бы выдумывает всякие истории. Эти мысли были довольно приятными и помогали забыть про страх. А тем временем звук царапающих обо что-то маленьких когтей с каждой секундой становился все громче.

Наконец Лиза оказалась перед узким книжным шкафом, прикрывавшим дыру в стене. В эту дыру можно было заползти, и она была самым лучшим укрытием во время игры в прятки. За шкафом царапающие и щелкающие звуки раздавались громче, чем где-либо еще.

Лиза подумала о своей теплой постели, о порядке, который царит в ее спальне, о своем уютном кресле, обитом тканью в розовую и белую полоску, о кукольном домике, в который она больше не играла, но который до сих пор любила разглядывать. Домик был белый, с остроконечной крышей, а внутри него вокруг маленького стола в гостиной сидели фигурки матери, отца, брата и сестры с нарисованными на их лицах улыбками. А на столе стояла крошечная ваза с пластмассовыми фруктами.

А вот подвала в кукольном домике не было. Значит, не было в нем и прядильщиков.

Но кукольный домик не настоящий, и Лиза хорошо понимала это. Как мы уже говорили, она была девочкой разумной и очень практичной.

Лиза обернулась в последний раз. Подвал за ее спиной казался огромным и темным, словно утонувшим в густом тумане, сквозь который лишь угадывались размытые очертания больших предметов. Разглядеть мелкие предметы нельзя было вообще.

Лиза вновь повернула голову к книжному шкафу, осторожно положила щетку на пол у своих ног. Затем обеими руками ухватилась за его угол и принялась тянуть. Ножки шкафа заскрипели по деревянному полу, шкаф немного поупрямился, а затем сдвинулся с места, медленно открывая спрятанную за ним дыру в стене.

Как и все предметы в подвале, дыра, казалось, выросла, стала шире.