Несколько минут спустя Уэгенер обедал в кают‑компании со своими офицерами.

Он спокойно сидел у торца стола, читая полученные радиограммы. Офицеры фрегата были молоды и вели себя непринуждённо. Как всегда, разговор состоял в свободном обмене мнениями, и на этот раз его тема была очевидна. Уэгенер не вмешивался, просматривая жёлтые страницы, вышедшие из‑под корабельного принтера. Мысль, пришедшая ему в голову в каюте, начала обретать очертания. Он молча взвесил положительные и отрицательные стороны. Что с ним могут сделать? Да почти ничего, решил он. Поддержат ли его подчинённые?

– Ореза говорил, что в старое время знали, как поступать с такими мерзавцами, – заметил младший лейтенант, сидевший на противоположном конце стола. Остальные офицеры закивали в знак согласия.

– Да, общественный прогресс не всегда играет позитивную роль, – произнёс другой лейтенант. Двадцатичетырехлетний офицер не знал, что его слова заставили капитана принять решение.

Да, решил Уэгенер, это осуществимо. Он поднял голову от пачки радиограмм и взглянул на лица офицеров. Я не напрасно потратил время на их подготовку, подумал капитан. Они служили на фрегате почти десять месяцев и выполняют свои обязанности так, что любой командир может позавидовать. Когда Уэгенер прибыл на верфь, офицеры выглядели несчастными и подавленными, а теперь прямо горели энтузиазмом. Двое отпустили усы, чтобы больше походить на моряков, которыми они стали. Все непринуждённо сидели на своих стульях с жёсткими спинками, уверенные в себе и знающие морское дело. Они гордились кораблём – и гордились своим капитаном. Офицеры поддержат его. Рэд вступил в разговор, чтобы убедиться в своей правоте, ещё раз проверить, ещё раз решить, кому поручить дело, а кому нет.

Он закончил обед и вернулся в каюту. Бумаги все ещё лежали на столе, и Уэгенер постарался разделаться с ними как можно быстрее, затем открыл «Скалы и мели». В пятнадцать ноль‑ноль появились Ореза и Райли, и он рассказал им о своём замысле. И один, и другой старшины сначала удивились, затем дали согласие.

– Райли, вы отнесёте вот это нашим гостям. Один из них выронил её на мостике. – Уэгенер достал из кармана пачку сигарет. – В камере есть вентиляционное отверстие, верно?

– Конечно, есть, шкипер, – удивлённо ответил боцман. Он не знал, что представляют собой сигареты «Калвертс».

– Начнём в двадцать один час, – произнёс капитан.

– Как раз в это время погода успеет разгуляться, – заметил Ореза. – Ну что ж, хорошо, Рэд. Только хочу напомнить тебе, что нужно проявить максимальную осторожность в этом...

– Я знаю, Португалец. Что за жизнь, если ничем не рискуешь? – улыбнулся Уэгенер.

Райли ушёл первым. Он направился к трапу, спустился вниз на две палубы и приблизился к камере. Оба арестованных находились внутри клетки размером десять футов на десять. Они лежали на койках. Возможно, они разговаривали между собой, но замолчали, когда открылась дверь. Боцману пришла в голову мысль, что было бы неплохо подумать об установке микрофона внутри камеры, но окружной военный юрист объяснил однажды, что такая установка будет нарушением конституционных прав задержанных, или нарушением процедуры обыска и ареста, или ещё какой‑то юридической глупостью, подумал он.

– Эй, недоумок, – позвал боцман. Тот, что лежал на нижней койке, – это его боцман грохнул животом на леер, – повернулся, чтобы увидеть, кто обращается к ним. Райли с удовлетворением отметил раскрывшиеся от удивления глаза. – Вам дали пообедать? – спросил боцман.

– Да. – В голосе был заметён акцент, но какой‑то странный.

– Вы, парни, потеряли на мостике сигареты.