– Нэнси, – произнёс Джек в аппарат селекторной связи, – когда должен вернуться мистер Риттер?

– Завтра утром. Он собирался с кем‑то встретиться на «Ферме».

– Хорошо, спасибо. Позвоните моей жене и передайте, что сегодня вечером я вернусь очень поздно.

– Непременно, доктор.

– Да, и вот ещё что. Мне понадобятся документы по контролю над ядерными ракетами средней дальности, тот предварительный доклад, что подготовило Управление по исследованиям в области стратегических вооружений.

– Доктор Молина находится в Саннивейл вместе с судьёй, – напомнила Нэнси.

Том Молина возглавлял это управление, которое занималось проверкой деятельности двух других департаментов, разрабатывающих методы контроля за ракетами средней дальности с атомными боеголовками.

– Я знаю. Просто хочу подробнее ознакомиться с докладом, чтобы обсудить его, когда Том вернётся.

– Понадобится минут пятнадцать, пока его принесут.

– Можно не торопиться. – Райан знал, чтобы подробно ознакомиться с этим докладом даже царю Соломону потребовалось бы не меньше трех дней. Таким образом у Джека появится благовидный предлог, чтобы остаться у себя в кабинете допоздна. По мере того как обе стороны приступили к уничтожению последних пусковых установок, у конгресса возникало все больше технических вопросов, вызывающих беспокойство. На будущей неделе Райану и Молине предстояло дать показания на слушаниях конгресса. Он выдвинул доску из письменного стола, хотя и не собирался пользоваться ею для работы, – Джек знал, что ему предстоит, после того как Нэнси и весь обслуживающий персонал уйдут домой.

* * *

Кортес великолепно разбирался в политике. Это была одна из причин, по которым он быстро продвинулся по службе и стал полковником в столь бюрократической организации, как кубинская секретная полиция. Во всём подражающая КГБ, секретная полиция Кубы быстро обросла таким количеством служащих, инспекторов и офицеров безопасности, что по сравнению с нею американское ЦРУ походило на семейное предприятие. Однако в результате этого разница в их эффективности стала ещё разительней. Несмотря на все свои достоинства, американцам не хватало политических устремлений, они постоянно препирались по вопросам, которые должны были являться совершенно очевидными. В академии КГБ один преподаватель сравнивал их со старинным польским сеймом, где более пятисот дворян‑шляхтичей каждый по отдельности должны были дать своё согласие, прежде чем что‑либо предпринималось, и поэтому не предпринималось ничего, отчего Польша становилась лёгкой добычей каждого, кто был способен просто принять решение.

Однако в данном случае американцы действовали, причём действовали быстро, умело и решительно. Так что же изменилось?

А изменилось то, что должно было измениться теперь, – американцы нарушили собственные законы. Их реакция основывалась на эмоциях – нет, это несправедливо, поправил себя Феликс. Их реакция была решительной – суровый ответ на прямой и высокомерный вызов, она походила на реакцию русских при подобных условиях, хотя и с незначительными тактическими отличиями.

Эмоциональный аспект их реакции заключался лишь в том, что они, найдя правильное решение проблемы, нарушали свои собственные невероятные правила контроля за разведывательными операциями. А ведь в этом году в Америке предстояли выборы президента...

– Так вот в чём дело... – произнёс вслух Кортес. Все так просто, правда?

Американцы, которые уже пришли к нему на помощь, сделают это снова. Ему нужно всего лишь навести их на соответствующую цель. На это потребуется ещё десять минут. Как удачно, что его воинское звание – полковник. В истории Латинской Америки на протяжении целого столетия такими делами занимались именно полковники.