Рядом кто-то усмехнулся. Даур поднял глаза и увидел сержанта Мерина, склонившегося над стеной.

— Я произнёс что-то смешное, Мерин?

Мерин замотал головой. — Нет, капитан. Мне просто всегда нравилось, как вы, Вергхастцы, называете Вервун «Войной», с большой буквы и всё такое. Конечно, это было большим делом, и для всех участников оно далось нелегко. Но это была не «Война». Война – это то, что мы ведём до сих пор. Мы начали её задолго до Вергхаста, и будем продолжать сражаться на ней ещё многие годы.

Даур встал и повернулся к Мерину. Мужчина был молод, один из самых молодых офицеров-танитцев, на несколько лет младше Даура. Он следил за собой, был подтянутым и привлекательным, а недавно ещё и отрастил усы, которые, по мнению Даура, придавали ему зловещий вид. Мерин обладал обаянием и отличным послужным списком. Теперь его повышение до сержанта в рамках операции «Ларизель» на Фантине стало постоянным. Его лычки были такими же новыми, как у Аркуды и Рэглона.

— Я знаю, что война и есть война, сержант, — сказал Даур. — Вы должны простить вергхастцу его воспоминания. — Даур намеренно использовал то же слово, что и Мерин. «Вергхастец», а не «вергхастит». Все Танитцы так делали. Для них это было сокращение. Для вергхаститов это был оскорбительный жаргон. — Мы знаем, что ведём Войну и сейчас. Я лишь призываю относиться снисходительно к тому, что мы придаём особое значение битве, в ходе которой наш родной дом был разорён.

Мерин пожал плечами. — Танит погибла. У всех свои воспоминания. У всех свои войны.

Даур нахмурился и отвернулся, мелкий дождь полетел в лицо. Мерин ему не слишком нравился.

Он был очевидным кандидатом на роль командира взвода. Некоторые говорили, что это был запоздалый выбор. Получив повышение, он стал неприятно резким и заносчивым. Иногда он напоминал Дауру Каффрана. Оба танитца были примерно одного возраста и даже сходного телосложения. Но если Каффран был молод, энергичен и добродушен, то Мерин был молодым, безжалостным и высокомерным.

У Кольма Корбека на этот счёт была своя теория. Теория называлась «майор Роун». По словам Корбека, Мерин какое-то время был «прекрасным, честным парнем», пока не стал капралом и, благодаря капризам полковой структуры, не попал под крыло Роуна. Роун теперь был наставником Мерина, а Мерин стал хорошим учеником. Выражение открытости пропало с его лица и сменилось язвительной и враждебной гримасой. Даур считал, что это признак разлагающего влияния Роуна. Роун взращивал Мерина.

Неофициально ходили слухи, что по приказу или по собственному усмотрению Мерин предпринял кое-какие чрезмерно жестокие действия во время операции «Ларизель». Конечно, Ларкин и Мквеннер молчали о нём. Мерин тогда постарался как можно усерднее выполнить свою миссию и обеспечить себе продвижение по службе.

Возможно даже слишком усердно.

— Итак, есть новости с переднего края? — спросил Мерин. Дауру хотелось, чтобы Мерин ушёл. Тогда, без посторонних, он бы смог подобрать слова и как-то подбодрить Аркуду и Рэглона.

— Нет, — сказал Даур, — пока нет.

— Если есть потери, нас поднимут ещё до вечера, так и знай, — заключил Мерин.

— Если они есть… — признал Даур.

Мерин саркастически махнул рукой в сторону дыма, поднимающегося со стороны фронта. — Там явно должны быть жертвы, — сказал он.

— А тебе бы этого хотелось, не так ли? — огрызнулся Даур.

— Нисколько, - сказал Мерин, его лицо стало непроницаемым.