Но вот способ ведения войны был бессмысленным. Это высокомерное презрение, с которым Альянс бросал навстречу врагу людей и ресурсы. Античная мысль видела в грубой силе определяющий фактор победы. Это приводило Гаунта в ярость, но ещё больше он злился из-за того, что Первый ввязался в это. Накануне днём он переживал это острее, чем когда-либо, что и отразилось на его действиях.

За окном проплывал мир. Один мир, лишь один из тысяч, сотен тысяч, составляющих величайшее достижение в истории. Империум Человечества. Многие считают, что Империум настолько обширен и велик, что действия одного человека ничего не значат. Это не так. Если бы каждый так думал, Империум в какой-то момент просто рухнул бы сам на себя. Каждая человеческая душа играла свою роль в имперской культуре. Это единственное, что Император завещал человеку. Оставаться верным себе, и все эти мириады крошечных вкладов объединятся, чтобы построить цивилизацию, которая просуществует до тех пор, пока не погаснут звёзды.

Белтайн спал, уронив голову на грудь, забинтованной рукой он придерживал другую.

За оконным стеклом мелькали разорённые леса, изрезанные темными от дождя склонами холмов. Ручей сверкнул, как обнаженный меч. Луга прятались под покрывалом белого тумана. Возвышенности выглядывали сквозь туман, как вершины серых рифов. Одинокое дерево, покрытое шрамами от молний, стояло словно часовой на голом холме. Покинутая деревня, забывшись во сне, жалась к дорожному полотну. Тяжёлые облака мятыми полотнищами гнались друг за другом по небу.

Гаунт очнулся от повторяющегося сна о Бальгауте и понял, что поезд остановился. Дождь барабанил по крыше вагона, а из окна виднелись мрачные заросли. Он посмотрел на часы: час после полудня. К этому моменту они должны были оказаться в Чоссене.

Он встал и прошёл по пустому вагону к двери. Открыв окно, он почувствовал запах влажного подлеска и мокрой земли, услышал крики птиц и шелест дождя по листьям.

Остальные пассажиры выглядывали наружу. Возле локомотива толпились инженеры.

Гаунт открыл дверь и спрыгнул на заросшую насыпь.

Локомотив вышел из строя, как сказал ему один из механиков. Ремонт был им не по силам.

Придётся подождать, пока запасной состав не прибудет из Чоссена.

— Сколько времени это займёт? — спросил Гаунт.

— Три-четыре часа, сэр.

Гаунт потормошил Белтайна, чтобы разбудить его. — Давай, — сказал он. — Нам надо прогуляться.

— Что случилось, сэр? — спросонья пробормотал Белтайн. Гаунт улыбнулся. — Кое-что пошло наперекосяк.

Туман стал рассеиваться, по мере того, как по заросшей тропе они шли через лес, направляясь на запад. Бледный солнечный свет пробивался сквозь ветви. Дождь прекратился, но дождевая вода всё еще лилась, капая с лесного полога. Воздух был наполнен сыростью и запахом диких цветов.

Инженер указал им направление. На запад, к деревушке Веник[13], в получасе ходьбы отсюда.

«Вероятно, там кто-нибудь смог бы предоставить имперскому офицеру транспорт», — предположил инженер. Хотя по его мнению, лучше было остаться рядом с поездом. Помощь бы прибыла. Рано или поздно.

Белтайн тоже был за то, чтоб остаться. — На пеший путь уйдут часы. Или мы вообще заблудимся. Или…

— Если мы останемся ждать запасной локомотив, мы точно пропустим мою встречу. До Мейсека ещё прилично. Мы прогуляемся.

Дорога была грязной и это замедляло передвижение. Белтайн настоял на том, что сам понесёт багаж Гаунта, но, из-за необходимости нести собственную поклажу, да ещё и с перевязанной рукой, он был перегружен и то и дело останавливался, чтобы перераспределить вес.