Холодная ткань рубашки скользнула по телу. Прижимая руки к груди, Малица обернулась. Играть больше она не могла. На щеках пылал румянец смущения. Саламандра в первый раз разделась перед мужчиной. Она ощущала себя беспомощным затравленным зверьком, казалось, вместе с одеждой ушла и та Ведущая, которая еще пять минут назад гордо сжимала в руке огненный хлыст. Маленькая девочка перед лицом чудовища. Еще и сорочка… Малица носила совсем другие, длинные, в этой же холодно и поневоле хочется сжать бедра.

Неужели сейчас все случится? Паника медленно, но верно парализовала волю. Саламандра мысленно грустно усмехнулась. Когда раздеваешься, перестаешь быть магом, разом куда-то деваются все умения. Наверное, та же Индира не прикрывалась бы, не пыталась натянуть сорочку до пят, а смело смотрела лорду шан Теону в глаза, да что там – затеяла бы с ним поединок, но Малица сейчас могла думать только о собственной наготе.

- Ложись, - вампир потянулся к верхней пуговице рубашки. – Издеваться не стану, хотя заслужила.

Слабое утешение! И где носит ректора, давно пора объявиться!

Девушка бросила взгляд на простыни, потрогала рукой: прохладные, шелковые, алые, - и покачала головой. Она никуда не ляжет.

- Может, и ноги сразу раздвинуть? – зло поинтересовалась Малица, окончательно растеряв мнимый романтичный настрой.

За хамством скрывался страх. Разумеется, вампир его чувствовал и едва заметно улыбался. Он специально заставил девушку облачиться в сорочку, чтобы выбить почву из-под ног. Одно дело – на полу, сохранив достоинство, не сломавшись, другое – на кровати, осознанно подчиняясь чужой воле. Именно поэтому владелец замка не притронулся к саламандре, заставил все делать саму. Месть сладка лишь когда противник повержен окончательно, лорд шан Теон жаждал унизить Малицу так, как она унизила его, чтобы та ощутила свою никчемность.

- Зачем так грубо? – покачал головой вампир, продолжая неторопливо раздеваться. Круглые от страха глаза воинственно сложившей руки на груди девушки ласкали взор. – Вам обещано должное почтение, слово сдержу.

Снова на «вы». Значит, успокоился.

- Без поцелуев, сразу, - поставила условие девушку. Лучше так, а ректор… Примет лорд ти Онеш, если любит.

- До насилия не опущусь, миледи, скорее убью. Происхождение не позволяет, - усмехнулся вампир и, сняв рубашку, присел рядом с напряженной Малицей. Рука потянулась к подбородку, коснулась краешка губ, приоткрывая пальцем рот. – Ничего, саламандры горячи, в постели им не нравится только с дровосеками.

- Почему – дровосеками? – насупилась Малица. Пока лорд не торопился, можно и поговорить.

- Это старая шутка, - улыбнулся лорд и аккуратно уложил на постель, оглядывая добычу. – Если женщина в постели бревно, то ее любовник – дровосек. А теперь расслабьтесь и вытяните руки над головой, я их свяжу. Так лучше для меня и для вас. В гробу надлежит выглядеть презентабельно, без увечий. Вам тоже. Напоминаю, - пальцы всей пятерней легли на горло, заставив саламандру вернуть дернувшуюся было руку с огоньком на место, - лимит терпения давно исчерпан, миледи, за неповиновение – смерть.

- А кто вам князя тогда родит? – Кажется, вот она, больная точка вампира!

- Умру бездетным. - Лорд обнажил в улыбке внушительные клыки. – Честь дороже.

- Мне моя тоже, - и Малица ударила вампира в челюсть.

Все, хватит, спектакль затянулся! Одно дело поиграть в соблазнение, другое – дать собой овладеть.

Вампир от неожиданности не успел отшатнуться, и кулак попал в цель. Брызнула кровь. Девушка понадеялась, что сломала ему клык.

Бегать в короткой ночной рубашке оказалось трудно. Стоило вскочить, как она задралась, обнажив все прелести. И, разумеется, по закону подлости, лорд шан Теон это видел, пусть и корчился от боли – значит, зуб Малица ему таки повредила.