– А что если он так же хладнокровно совершил убийство, а потом тоже просто не захотел рассказать вам об этом! – спросила Фитцгиббон и повернулась к присяжным.

Прозвище «Бу» к ней пристало, когда она была еще маленькой. Когда взрослые показывали ей пальцами «козу», она всегда смеялась и очень скоро научилась произносить слог «Бу!» В школе и колледже она не отказалась от своего прозвища. Друзья уверяли, что оно даже нравилось ей, поскольку немного настораживало окружающих.

В такой важный день, когда нужно было давать показания в суде, Бу надела брючный костюм с однобортным пиджаком, очень нежный и женственный. Она тщательно выбрала наряд, и он приятно ласкал глаз кофейными и кремовыми оттенками. В суде Бу выглядела профессионально и сразу создала впечатление человека преуспевающего.

Джулес Халперн попросил ее назвать свое полное имя и род занятий для занесения в протокол. Адвокат держался учтиво, но по-деловому. Чувствовалось, что он относится к Кэссиди более прохладно, чем к остальным свидетелям.

– Доктор Элизабет Кэссиди. Психотерапевт, – ровным голосом ответила она.

– Доктор Кэссиди, расскажите, как вы познакомились с полковником Шефером.

– Он является моим пациентом уже больше года. Приезжает ко мне в домашний офис по адресу Вудли-авеню, 1208, раз или два в неделю. В последнее время решено было увеличить количество сеансов, особенно после его попытки покончить жизнь самоубийством.

Халперн кивнул и продолжал:

– В какое время проводятся сеансы?

– Как правило, по вечерам, но время варьируется, в зависимости от наличия у мистера Шефера свободного времени.

– Доктор Кэссиди, хочу особо обратить ваше внимание на вечер убийства детектива Хэмптон. В тот день вы проводили сеанс терапии?

– Да, в девять вечера. Если точнее, то с девяти до десяти. По-моему, он приехал чуть раньше, но договаривались мы на девять.

– Не мог ли он приехать, например, в половине девятого?

– Нет, это невозможно. Мы говорили по мобильному телефону все то время, пока он добирался из Калорамы до моего дома. Незадолго до этого он испытывал чувство вины, так как пребывал в мрачном настроении накануне дня рождения дочерей.

– Понятно. Не было ли перерыва в вашем разговоре с полковником Шефером?

– Да, но на очень короткое время.

Халперн продолжал методично задавать вопросы.

– Сколько времени прошло между окончанием разговора и появлением Шефера в вашем офисе?

– Минуты две или три, самое большее – пять. Пока парковал машину и поднимался в лифте. Не более.

– Когда вы его встретили, он не казался взволнованным?

– Вовсе нет. Он был даже относительно весел, после удачно проведенной вечеринки для дочерей. Он был уверен, что праздник удался на славу, а ведь он безумно любит своих детей.

– Может быть, он тяжело дышал, держался напряженно или вспотел? – задал очередной вопрос Халперн.

– Нет. Я уже сказала, что он был совершенно спокоен и выглядел хорошо. Я отчетливо это помню. После того как ворвалась полиция, я принялась фиксировать происходящее, чтобы не забылись какие-нибудь детали случившегося, – отчеканила Бу и бросила взгляд на стол прокурора.

– Значит, во имя точности вы делали какие-то записи?

– Да.

– Доктор Кэссиди, не заметили ли вы пятна крови на одежде полковника?

– Нет.

– Понятно. На Шефере вы крови не заметили. А когда прибыл детектив Кросс, вы видели кровь?

– Да, темные пятна или потеки крови на пиджаке, рубашке и даже на его руках.