Мертвый Павел…

Крови действительно много. На обоях, на столе, на пишущей машинке, на шторе… Павел в залитой кровью футболке уткнулся в стол лицом… страшная рана на шее… На столе – перекидной календарь: «2 марта»… Страничку перевернуть не успел – очевидно, делал это по утрам… Панорама по комнате: окно… разобранная постель… дверь… прихожая… Телефон на тумбочке за дверью… Камера скачет… Еще бы! – не Полянскому такие кадры снимать…

Чистая пленка, ничего не снято – секунд 5…12…15… 20… 22… Все. Стоп. Конец.

– Откуда это у тебя?

Отставной следователь стоял за спиной Евгения.

– Грошевская подарила.

– А у нее откуда?

Евгений вынул кассету, выключил телевизор. Кадры, засвидетельствовавшие смерть Павла, могли произвести впечатление на кого угодно.

– Давай еще по пятьдесят, Иван?..

Отправились на кухню. Сели, выпили не чокаясь.

– Снимал Полянский, – заговорил Евгений после минутного молчания. – Краденой у Павла камерой. Камеру продал Войко, деньги вернул ростовщику, у которого занимал для Павла перед поездкой. Грошевская видела камеру у Павла накануне убийства. Утром ты камеру не нашел и в протоколе убийства не зафиксировал. Откуда‑то ей стало известно об этом.

– Положим, не от меня. Остается кто‑то из понятых, эксперты, милиция, Федин… Достаточно, одним словом. Дальше?

– Она решила, что камера у Полянского, который обнаружил труп. Пришла четвертого вечером, стала шантажировать, тот отдал кассету. Я его прижал, он раскололся. Потом позвонил Грошевской, она сделала для меня дубликат.

Кравцов оценил работу детектива молчанием, поставил чайник на газ.

– А с чего она взяла, что камера у Полянского? – спросил он неожиданно. – По‑моему, между ее уходом из общежития и утренним вторжением Полянского там побывал кто‑то еще, тебе не кажется?..

Евгений удивился тому, что не сделал такого очевидного вывода раньше: конечно, камеру мог взять убийца. Но Грошевская пришла к Полянскому, а значит… значит, она знала, что убийца камеру не брал?

– Н‑нда, вывернуть бы ее наизнанку, москвич, – усмехнулся Кравцов, старательно оттирая мочалкой заварочный чайник. – Где ты, едрена корень, раньше был? У меня бы она заговорила. Не хочет ее Ленциус за попку взять, не хочет. Цэу есть сверху, не иначе. А кто за Ленциусом и Фединым стоит – тайна покрытая мраком.

– Милиция? УФСБ?

– Да нет, думай. Она‑то четвертого пошла к Полянскому. Ленциусу Федин передал дело пятого вечером, милиция подключилась к нему девятого, тогда же и контрразведка. – Кравцов пошарил в шкафчиках, нашел банку с чаем. – Набросить бы на шею Федина удавочку да попытать… Или Грошевскую отловить?.. Сегодня ты, кажется, убедился, как ее пасут.

«Зачем же она мне в таком случае отдала кассету? – подумал Евгений. – Хотела, чтобы я от нее отстал? Или «дезу» подсунула? В чем она…»

Он вернулся в комнату. Зарядил кассету в магнитофон, отмотал пленку на минуту назад.

Алевтина в комнате Полянских…

Труп Козлова…

Панорама…

Телефон… Конец. Чистый «хвост» длиной в двадцать две секунды…

Что говорил Полянский?.. «Париж… Аньер… виды: улицы дома, машины, ограды.