– Жену с дочкой ты в Малошуйку отправил? – спросил Евгений, помолчав.

– Мало ли, – неопределенно ответил Кравцов. – Сдуру‑то к чему в ад переть? За шесть лет в Приморской прокуратуре я много повидал. Мне ошибаться неприлично.

– И что же ты, один?

– Почему один? У меня тут в поселке дядя живет, Василий Андреевич. Брат отцов. Рыбачит в тамошней артели. Свой мотобот у него имеется, я с ним в море выхожу.

– Я не про то…

Но ни о каких других своих связях Кравцов рассказывать не захотел. Замолчал, словно не понял уточнения.

– А что за бумаги ты изъял у Павла?

– Так, ничего интересного. Роман в сорок семь страниц. Часть на машинке, часть рукой – взял, потому что на столе лежало. Последнее, что он писал. Девочка из Казанского детдома приезжает в Москву, не поступает в институт, хочет остаться в столице. Возникают всякие там соблазны – мальчики, знакомые путаны, авто… Не до конца, самое начало – все перебивается детскими воспоминаниями: мать‑алкашка, «свинцовые мерзости детдома»…

– А пленка «кодак»?

– Пленка‑то? – Кравцов медленно встал, вышел в прихожую. Оттуда вернулся с черным пакетиком размером 6x9, стал выкладывать перед Евгением фотоснимки отличного качества, сопровождая каждый комментариями: – Мадам Грошевская с неустановленной личностью… Ленциус теперь установит… Президиум собрания на судоремонтном заводе по выдвижению кандидата… Вот это Гридин, ты знаешь, его портреты на всех углах… Это – Хализев… Грошевская выходит из машины у своего дома на Новой набережной… Четыре кадра – ресторан «Таверна» со всех сторон… На этом – Алия с Дворцовым в штатском… Фургон выезжает из ворот химзавода. Море, катер, Гридин зачем‑то переснят с телеэкрана. Зачем, скажи, было тратить на это пленку?.. Пацан Полянского идет из школы с ранцем… Общий вид Приморска из окна редакции. Рабочий стол Павла… Хализев и Бурлаков у колонны конференц‑зала в обладминистрации… В общем, иллюстрации к его статьям, только безликие, никаких выводов по ним не сделаешь. Просто – проявлял интерес к общественной жизни города. И что?.. Можешь взять эти картинки, мне они ни к чему.

– Спасибо. А «пальчики» ты с фотопленки снимал?

– Да его, его там отпечатки. Зачем такую белиберду подбрасывать? Если в комнате что и было ценного для следствия, так это убийца унес.

– А почему он камеру не унес?

Кравцов помолчал.

– Об этом никто не узнает, москвич. Хочешь, я тебе с точностью до одной десятой скажу, чем это дело кончится?

– Хочу.

– Убийцу Козлова найдут. Он окажет ожесточенное сопротивление. Может, даже заложников возьмет. Так что, во избежание жертв, его придется застрелить при задержании. Дней через десять установят его личность. Им окажется вполне «конкретное» лицо – Иван Иванович Кузнецов, нигде не прописанный, без определенных занятий, наркоман. Сам понимаешь – сумасшедший уже был, негоже повторяться. Следствие продлят до установления мотивов преступления, потом спустят на тормозах: народ хочет возмездия, мотивы его не интересуют.

Евгений открыл форточку, выглянул во двор.

– Не уеду я, Иван, – сказал он, не оборачиваясь. – Мафия здешняя меня не интересует. Она для меня имеет одно, как ты говоришь, вполне конкретное лицо – это лицо убийцы Павла, его я достану из‑под земли.

Кравцов вздохнул, вынул из кармана ключи и положил ни стол.

– В гостиницу пока не суйся. Поживи здесь. Саня у матери перекантуется, я ему позвоню. «Хвост» сюда не приведи.