Кто‑то подсказал, что интересующую его информацию может предоставить Ариадна Иннокентьевна Неродимова, мимо которой якобы никто из артистов балета не проходил – она работала репетитором и сейчас натаскивала молодняк в танцклассе на втором этаже. Полчаса, оставшиеся до окончания вечерней репетиции, пришлось простоять под дверью, слушая фортепианную музыку, то и дело прерывавшуюся хлопками и непонятными тирадами. Он вышагивал по коридору, сожалея, что не взял билет обратно и теперь придется разыскивать агентство Аэрофлота в городе или ехать прямо в аэропорт, рискуя потерять сутки.

«Если что‑нибудь со мной случится», – предупредил Евгений. – Что он имел в виду? – Слова, которым Игорь не придал поначалу значения, вдруг начали обретать какой‑то роковой смысл. – «Ничего не записывай… ничего не фотографируй… как можно скорее… не теряй ни минуты…»

Репетиция кончилась, но артисты расходились, как назло, долго, донимая репетитора вопросами и творческими предложениями, и Игорь, улучив момент, подошел к ней, не дожидаясь, пока на него обратят внимание.

– Добрый вечер, Ариадна Иннокентьевна.

– Добрый…

– Я Васин Игорь Николаевич, корреспондент газеты «Губернские ведомости» из Приморска… вот мое удостоверение…

– Не нужно, ну что вы, – улыбнулась женщина лет пятидесяти пяти с гладко зачесанными и собранными в пучок на затылке волосами, – я вам и так верю.

– Ариадна Иннокентьевна, вы, случайно, не помните Соню Маликову, которая работала в театре в начале семидесятых годов?

– Вы ее разыскиваете?

– Нет, ее разыскивать уже не нужно, она погибла в 1979 году в железнодорожной катастрофе.

– Помню, – сказала Неродимова.

Она опустилась на низенькую скамейку у зеркала, жестом пригласила занять место рядом.

– Соня работала в кордебалете, – начала она рассказывать негромко. – Очень недолго, года полтора. Мечтала стать солисткой, работала самоотверженно, обладала неплохими данными. Окончила Пермское хореографическое училище. Потом в ее личной жизни что‑то произошло. Какая‑то трагедия, неразделенная любовь… Так случается нередко, увы. Влюбилась, забеременела. Естественно, ушла из театра и куда‑то уехала… Ходили слухи, будто бы собиралась даже покончить с собой…

– И все?

– Что все?

– Больше вы о ней ничего не можете сказать?

– Нет. А разве этого мало?.. Что вас, собственно, конкретно интересует?

– Подробности.

– К сожалению… Прошло четверть века. Да я и тогда не очень интересовалась личной жизнью танцовщиц кордебалета.

– А кто‑то может помнить о ней? Были же у нее подруги?.. Не так уж все‑таки много времени прошло, – словно уговаривал ее Васин, сраженный неадекватностью информации проделанному пути. – Правда, меня тогда еще не было на свете…

Она засмеялась.

– Попробуйте поговорить с Камиллой Булатовой. По‑моему, она должна помнить Соню лучше других, они начинали вместе.

– Как мне ее разыскать?

– Она уже не работает, но я могу вам дать ее домашний телефон.

Неродимова порылась в сумке, нашла потрепанную записную книжку и продиктовала телефон Булатовой.

– Спасибо большое.

– Не за что. А почему, если не секрет, ею интересуется приморская газета?

– Да газету, собственно, интересует не она, – разоткровенничался было Игорь, – а ее дочь…

Потом спохватился и, упреждая расспросы о дочери, поспешил откланяться.

Через час он сидел в гостиной народной артистки Татарстана Камиллы Зеноновны Булатовой.